— Через неделю, — пожал плечами мой собеседник, приходя в себя.

Понятно. Времени у меня осталось всего-ничего. Надо решать… Пока, я еще могу это делать. Плюнуть на устную договоренность с дедом и слинять, или… А вот, что "или", додумать я не успел. Гдовицкой вздохнул и, покрутив в руках папку, с которой пришел на эту встречу, протянул ее мне.

— Ладно, Кирилл. Я, собственно… вот еще зачем пришел, — проговорил тренер. — Не знаю, как там оно всё дальше повернется, но негоже бояричу без собственных средств сидеть. Посмотри, почитай.

— Это что? — недоуменно спросил я.

— Наследство твое. От матушки. Николаевы-то активы, до твоего совершеннолетия в управлении боярина остаются, а Людмила Никитична своим душеприказчиком меня назначила. Держи. Завтра съездим, всё осмотрим и посчитаем. У тебя же нет никаких планов на завтра? Вот и замечательно.

Не сказав больше ни слова, Гдовицкой криво улыбнулся и, развернувшись, потопал назад в имение. Только мостки задрожали под его тяжелой поступью.

Ой, крутит что-то Владимир Александрович, ой крутит. Посмотрев вслед уходящему тренеру, я понял, что рыбачить дальше в таком состоянии не смогу и, сложив снасти в ящик и подхватив свой скромный улов, отправился на берег, к небольшому рубленому домику, который, собственно, и звался громовской заимкой.

Приготовление еды всегда меня успокаивало и позволяло собраться с мыслями. Вот и сейчас, спрятав папку в доме, я принялся за приготовление ухи. В садке плескалась кое-какая мелочь, в самый раз для первого взвара, и пара небольших стерлядок. Котелок, лук и специи нашлись в доме, а во дворе было устроено вполне подходящее кострище. Дрова взял в поленнице, там же нашлась и тренога. Установив ее над запылавшим костерком, я торжественно водрузил сверху наполненный водой котелок и, устроившись за столом на небольшой веранде, принялся шкерить рыбу.

К тому моменту, когда мое варево было готово, и над рекой поплыл одуряющий аромат ухи, я уже был спокоен как слон. Ополовинив котелок под хруст малосольных огурчиков, и запив всю эту радость рыбака предусмотрительно прихваченным из имения квасом, я потянулся и, встав из-за стола, поплелся в дом, знакомиться с содержимым переданной мне Гдовицким папки. Не тут-то было. Стоило мне скрыться в прохладном полумраке заимки, как на улице раздались знакомые голоса. И чего им здесь понадобилось?

— Кирилл! Ты здесь? А чем занят? — Тьфу. Принесла нелегкая! Спрятав папку, я вышел на порог и скривился. Святая троица, чтоб им…

— Уху ем, — настороженно глядя на визитеров, ответил я. Перемирие-то у нас, вооруженное.

— А нас угостишь? — хлопнула ресницами Линка. Да, черт с вами.

— Котелок на столе, овощи, хлеб и квас, там же, — я кивнул в сторону веранды, и наглая троица тут же умчалась в указанном направлении. Обломалось мое "внеклассное чтение"…

В просторном, обитом светлой тканью, кабинете главы рода Громовых, полном солнечного света, льющегося в огромные панорамные окна, сегодня сгустились тучи. Перед стариком, сидящим на низком диване в углу комнаты, из стороны в сторону расхаживал, похожий лицом, но куда более молодой человек, от которого исходили волны явственного жара.

— Отец, что за бред творится у нас дома? — остановившись перед стариком, он взъерошил пятерней волосы и выжидающе уставился на собеседника.

— Бред? Не замечал. Просвети, — небрежно проговорил боярин, лениво глянув на сына, и принялся, как ни в чем не бывало, набивать трубку.

— Отец!

— Что? — так же невозмутимо отреагировал старик и, коротко усмехнувшись, пыхнул трубкой. — Не бери меня на голос, сынок. Это, даже твоей матушке не удавалось… нечасто, по крайней мере.

— Да, будь жива мама, она бы тебе такое устроила за издевательства над родным внуком… — чуть ли не мечтательно протянул Громов-младший. — А может и к лучшему, что она не дожила до этого дня, и не видит, в какую сволочь превратился ее любимый муж?

— Отлучу, — закаменев лицом, сухо проговорил боярин.

— А давай. Хочешь, прямо сегодня отрекусь в пользу Лёшки? — Растянув губы в совершенно безумной улыбке, вдруг согласился Федор Георгиевич и, легко вздохнув, уселся в кресло напротив. Окинув взглядом мрачного отца, он как-то расслабился и заговорил совсем уж беззаботным тоном. — А что? Хороший наследничек у тебя будет, такой же садист. Как говорится, два сапога пара. Правда, за влияние на него, тебе придется побороться с близняшками. Они Лёшеньку прочно оседлали. Ну да ничего, тебе же не впервой родную кровь со свету сживать, справишься как-нибудь. А, батя?