На третий день в ее комнаты вскоре после завтрака пришел Джерадин.

— Я только что беседовал с Тором, — объявил он, стараясь казаться беззаботным. К сожалению, он был слишком огорчен, чтобы скрыть свои чувства.

Териза задала вполне естественный вопрос:

— Чего он хотел?

— Он хотел рассказать мне о своем разговоре с Элегой.

— И как прошел этот разговор?

— Не слишком хорошо. Думаю, он недооценил ее, — Джерадин покачал головой. Ему не нравилось то, о чем он думал. — Ты помнишь, он собирался "позаботится о ее воспитании". К сожалению, повоспитывать ее не удалось. "Я достаточно взрослая, чтобы меня еще и воспитывали," — заявила она. И, фактически, не дала ему ни единого свидетельства о своей связи с принцем Крагеном. Это само по себе весьма плохо, — заметил он. — Каким бы ни был ее план, пока что он осуществляется. И она уверена, что мы не сможем ее остановить. Но… — Он скривился и печально посмотрел на Теризу, — она вела себя настолько уверенно, что Тор засомневался в нашей информации.

Териза сжалась.

— Он произнес по этому поводу целую речь. Он сказал мне, что прежде, чем я снова вознамерюсь обвинять в предательстве моего собственного брата и старшую дочь короля, мне следует постараться запастись хотя бы одним, а лучше двумя свидетелями, а не высказывать подозрения, взятые с потолка.

— Но я видела, как Найл и принц Краген встречались, — запротестовала Териза.

Джерадин снова покачал головой.

— Оба просто вышли из одной палатки. Возможно, они оказались там одновременно совершенно случайно.

— Ты считаешь, что я не права?

— Нет, — не задумываясь ответил Джерадин. — Он ведет себя слишком странно. Этому должно быть объяснение. — И тут же обеспокоенно добавил: — Но я не хотел бы, чтобы Смотритель Леббик засадил его в подземелье на основании лишь тех ничтожных доказательств, какие у нас есть.

Но уверенности Джерадина было недостаточно, чтобы Териза почувствовала себя лучше.

Джерадин вернулся, чтобы составить ей компанию на вечер. Они беседовали, когда пришел стражник с сообщением от Аргуса и Рибальда.

Оно было криптографичным:

"Нашли Найла. Видели Артагеля".

И Териза с Джерадином отправились к Артагелю.

Он уже полусидел на своей кровати, подложив под спину множество подушек, и выглядел немного лучше. Улыбка его была слегка печальной и отрешенной. — Найл заглянул ко мне в гости, — пояснил Артагель. — Они пристроились за ним после его ухода.

— Не понимаю, — пробормотал Джерадин. — Найл прятался много дней. Почему же он вдруг решил повидаться с тобой?

Артагель попытался пожать плечами; движение вызвало у него новый приступ боли.

— Если ты не знаешь, то не жди от меня каких-либо объяснений, — ответил он, и в его тоне не было сарказма. — Я понимаю его не больше, чем понимаю тебя.

Джерадин проигнорировал это замечание.

— О чем он хотел поговорить? Что сказал?

Воспоминание об этом погрузило Артагеля в странную печаль. Он тихо сказал:

— Похоже, он не порадовался, увидевшись со мной. Подозреваю, это из-за моей раны. Но ему приходилось видеть меня раненым и раньше. Во всяком случае, я не мертв. Если он беспокоился обо мне, то разве это не повод для радости — видеть, что я поправлюсь?

Он спросил меня, нет ли новостей из Хауселдона. Но он уехал оттуда позже меня. Он также спросил… — Артагель старался избегать взгляда Джерадина, — не собираешься ли ты перестать позорить семью и вернуться домой, заняв надлежащее тебе место. Я не пытался ответить на это.

Джерадин промолчал.

— Затем он спросил меня, что случится с Орисоном в случае осады — ведь у нас в стене такая брешь. Последний раз, когда я видел ее, та заплатка, которую начал строить Смотритель Леббик, не произвела на меня особого впечатления. Он спросил, есть ли у нас какие-то возможности для защиты. Он спросил, как долго, по моему мнению, придется ждать, прежде чем король Джойс ввергнет нас в состояние войны с кем-нибудь. Однако он не слушал моих ответов.

Затем… — Артагель уставился в потолок, и морщины на его лице стали отчетливее. — Затем он сказал мне, как сильно он меня любит. Что я был для него примером — всегда. Первое, что он запомнил в своей жизни, это желание походить на меня. Но у него не было такой уравновешенности и такой реакции. И ему не доставало сил, чтобы управляться с двуручным мечом. Но в семье от него не ожидали большего, все принимали его таким, как он есть, тогда как ему хотелось быть совсем другим. Это терзало его сердце болью. Никто не ожидал от него, что он преуспеет хоть в чем-то. Все гордились мной. А все надежды возлагали на тебя. Все ожидали, что ты женишься на Элеге и станешь великим воплотителем. Но никто ничего не ожидал от него. И потому никто не помогал ему стать другим.

С трудом сглотнув, Артагель остановился.

— И все? — коротко спросил Джерадин. — Больше он ничего не сказал?

— Я тебе уже все рассказал, — огрызнулся Артагель. — И не жди от меня объяснений. — Но его ярость была направлена не на Джерадина. — Лучшее, что пришло мне в голову, это спросить его, как ему удается преклоняться предо мной, когда у меня нет ни дома, ни женщины, которую бы связывали со мной какие-то постоянные отношения, не говоря уже о детях, и я лежу здесь с идиотской дырой в боку после того, как Бретер верховного короля дважды победил меня.