Глядя на сына так, словно он мог видеть его, Маргонал хрипло спросил:

— Можешь ли ты придумать причину — хоть какую—нибудь—по которой король, такой как Джойс, может притворяться слабым, позволяя Воплотителям насылать ужасы на свой народ… позволяя нам окружить его замок, когда его силы так слабы?

— Нет, — принц Краген покачал головой. — Это безумие. Это может быть только безумие.

— А леди Элега?.. Она ведь его дочь. Она знает его гораздо лучше, чем мы, — намного лучше, чем я. Может, она вспомнит, что такое может он скрывать? И снова принц сказал: — Нет.

Он верил Элеге, не так ли? Верил: она думает о своем отце то же, что и он, не так ли? Внезапно монарх Аленда повысил голос:

— Тогда он безумен, безумен. Его надлежит выкорчевать из крепости, пусть заплатит за все. Ты слышишь? Это невыносимо!

И, словно сами по себе, его кулаки застучали по подлокотникам кресла.

— Мне вполне понятно его желание сохранить Мордант в своей власти и править им, как вздумается. Он был способен на это — до самого последнего времени. Да и кто бы этого не хотел? Его желание сохранить все возможности Воплотимого для себя лично мне тоже понятно. В этом тоже ничего удивительного. Мне даже понятно, с какой целью он создал Гильдию, и его отказ использовать ее силу для войн. Не так поступил бы Фесттен. Не так поступил бы я. Но, возможно, он разумнее нас.

Но это!.. Создать все то, что он создал, и затем бросить на произвол судьбы! — Монарх Аленда кричал. — Отковать такое оружие, как Гильдия, а затем сделать себя беззащитным для атак, снять с себя ответственность, повернуться спиной к тем, кто верой и правдой служил ему, не оставить своим врагам иного выбора, кроме как попытаться вырвать из его рук это оружие, чтобы выжить самим! — Маргонал привстал в кресле, словно лично жаждал добиться от короля Джойса логичного объяснения. — Это невыносимо! Это надо прекратить!

Но его вспышка быстро закончилась, так же быстро, как и возникла. Откинувшись в кресле, он закрыл лицо руками.

— Мой сын, — хрипло прошептал он, — когда я получил твое сообщение, в котором говорилось, что все готово для наступления, ледяной холод поселился в моем сердце. Ведь с той минуты я уже не мог ничего изменить. Я знаю этого человека. Он слишком часто побеждал меня. Боюсь, он заманил нас сюда, чтобы уничтожить, а его слабость — всего лишь прием, чтобы мы с Кадуолом появились у его стен и он с легкостью мог бы сокрушить нас не в честной битве, а с помощью коварства. Ты говоришь, этого не может быть. Леди Элега утверждает, что этого не может быть. Мой собственный рассудок твердит, что этого не может быть — хотя бы потому, что за прошедшие пятьдесят лет он ни разу не пытался сокрушить нас. И тем не менее, я — боюсь. Он околдовал меня. Мы пришли сюда на свою погибель.

Принц Краген слушал, что говорит отец, и старался не содрогнуться от ужаса.

Страх — вещь заразная, подумал он. Неужели все мы были слепы? Почему никто из нас не подумал, что Джойс притворяется? Принц тихо произнес:

— Милорд, если вы прикажете, мы отступим. Вы — монарх Аленда. Я доверяю вашей мудрости. Мы можем…

— Нет! — Отказ Маргонала прозвучал болезненным выкриком, а не яростным протестом. — Нет, — повторил он почти сразу уже спокойным тоном. — Он околдовал меня. И я уверен лишь в одном — я не могу принимать решения в тех делах, где замешан он.

Нет, сын мой, эта осада — дело, которым надлежит заниматься тебе. Ты алендский Претендент. И наша судьба сейчас в твоих руках. — Но через мгновение он добавил, предупреждая: — Однако если ты дашь приказ отступить, будь готов отвечать за последствия своего решения перед другими претендентами на Трон.

Принц безмолвно кивнул. Он давно заметил ужас Маргонала; задолго до этого разговора ветер страха пронизывал его до костей. Но монарх Аленда высказал свои сомнения вслух — и то, что сомнения наконец обрели звучание, делало их более зримыми, более весомыми. Мы пришли сюда на свою погибель. И когда его отец спросил: «Что ты намерен делать?» — он прикусил губу и ответил: — Я не знаю.

— Так поскорее решайся, — отрезал Маргонал, почти так же резко, как принц разговаривал с леди Элегой. — Фесттен не будет ждать.

В ответ Краген сжался.

— Может быть и нет, милорд. Наша судьба связана с судьбой Кадуола. И пока мы живы, я постараюсь дать урок верховному королю, чтобы научить его терпению раз и навсегда.

Постепенно монарх Аленда расслабился и снова развалился в своем кресле. Неожиданно он улыбнулся:

— Я слышал, у Фесттена много сыновей. У меня — лишь ты. Но я склонен думать, что хотя бы в этом превзошел его.

Так как принц не знал, что еще делать, то склонился в глубоком поклоне. Затем он вышел из шатра отца, как раз вовремя, чтобы увидеть, как бесформенная коричневая тень поднимается над стенами Орисона и уничтожает следующую из его лучших катапульт.

К счастью, его люди успели вовремя отбежать, и никто не пострадал.

Когда он отправился совещаться со своими капитанами, его лицо выражало только уверенность.

Смотритель Леббик и трое Воплотителей стояли на вершине северо—западной стены и наблюдали, как коричневая тень, детище Знатока Хэвелока, превратила вторую катапульту Аленда в кучу дров. С такой высоты, за защитными зубцами на наружной части стены Орисона, несмотря на расстояние, он видел все прекрасно.