Получив без каких-либо осложнений разрешение на выезд за пределы Германии, Зорге оказался в США, затем в Канаде, где сел на пароход в Ванкувере и 6 сентября 1933 года оказался в Иокогаме. Немецкий журналист, прибывший в Японию, ничем не отличался от других пассажиров океанского лайнера. Он быстро прошел пограничный контроль и таможенный досмотр. Поселился Зорге в фешенебельной гостинице «Тэйкоку». Рихард Зорге посещал немецкий клуб, был любезно принят в немецком посольстве, стал популярным человеком в немецкой колонии в Токио. Все было просто, как и должно было быть…

Р. Зорге много ездил по стране, посмотрел древнюю столицу Японии город Киото, где находится сегунский дворец Нидзе, сделанный древними японскими мастерами из резного дерева. Зорге писал: «Я стремился узнать людей, развить в себе интуицию, без которой невозможно познать страну». Умение увидеть то, чего не замечали другие журналисты, отобрать наиболее интересные факты и толково изложить их, были замечены и в кругах иностранных корреспондентов, аккредитованных в Токио, и в германском посольстве». Зорге понимал, что без должного авторитета и достаточной эрудиции он не смог бы занять «столь прочное положение в германском посольстве. Именно по этим причинам, приехав в Японию, занялся доскональным изучением японских проблем».

Постепенно Р. Зорге достиг того, к чему стремился: он стал лучшим иностранным корреспондентом в Японии. Немецкие газеты и, прежде всего «Франкфуртер цайтунг», публиковали его статьи на своих первых страницах. Японская тайная полиция не могла усомниться в том, что Р. Зорге является профессиональным журналистом высокого класса.

Через некоторое время Рихард получил удостоверение члена нацистской партии. Это укрепило его положение в немецкой колонии в Японии. Он установил вполне дружеские отношения с некоторыми немецкими корреспондентами, которые увидели в Р. Зорге достойного коллегу и непоколебимого приверженца фюрера. Создав условия для журналистской и разведывательной работы, Р. Зорге переехал из отеля «Тэйкоку» в небольшой двухэтажный дом на улице Нагасаки-Мачи, которая находилась в Адзабуку, 30, буржуазном районе японской столицы.

Центр направил в Токио югослава Бранко Вукелича, и Мияги Йотоку. Р. Зорге установил с ними контакты. Постепенно в Токио была создана резидентура, в состав которой входили: доктор Рихард Зорге, резидент, Бранко Вукелич, журналист, владевший десятью иностранными языками, Мияги Йотоку, «благонадежный» японский художник, радист Макс Клаузен и несколько источников.

Рихарду Зорге удалось установить достаточно прочные деловые отношения с германским послом, военным и военно-морским атташе, другими сотрудниками германского посольства. Начальник военной разведки Ян Берзин выполнил все требования «Рамзая». В 1935 году Центр пригласил Рихарда Зорге в Москву для отчета о проделанной работе. Его доклад был высоко оценен командованием военной разведки. Новый начальник Разведуправле-ния Семен Петрович Урицкий перед возвращением «Рамзая» в Токио лично ставил ему задачи по ведению разведки в этой стране на ближайшие годы, определил главные задачи в работе Р. Зорге и его резидентуры.

Если бы Разведуправление Красной Армии в 1940–1941 годах имело в Берлине только одну разведывательную группу, которую возглавляла «Альта», сведения ее вряд ли были бы оценены так высоко. Данные, полученные ею через «Арийца», страдали одним существенным недостатком — они не имели документального подтверждения. То есть от «Альты» военная разведка не получила ни одного документа, подписанного Гитлером, Риббентропом, Герингом или другими политическими и военными руководителями фашистского государства. Резиденты «Мрамор», «Метеор», «Арнольд», работавшие в Берлине, считали сведения «Альты» достоверными и направляли их в Центр.

Перед начальником военной разведки Иваном Иосифовичем Проскуровым, а с середины 1940 года и Филиппом Ивановичем Голиковым, стояла сложная проблема: можно ли доверять тому, что сообщала «Альта», тоже получавшая свои сведения со слов «Арийца».

«Ариец» часто не видел оригиналов секретных документов, касающихся подготовки Германии к нападению на Советский Союз. Он добросовестно и настойчиво собирал данные, которые интересовали «английскую разведку», в беседах с высокопоставленными германскими чиновниками, которые работали с этими документами в МИДе, в ОКБ (Верховном командовании вермахта).

И. Проскуров знал об условиях работы «Альты» несколько больше, чем Ф. Голиков, который стал начальником Разведуправления Красной Армии в середине 1940 года.

Голиков принял должность начальника военной разведки в сложных условиях — пять его предшественников были репрессированы. Вероятно, именно этим можно объяснить его чрезмерную осторожность в оценке результатов работы зарубежных резидентур и агентурных материалов.

Ф. Голиков имел сведения о том, что начиная с 1937 года руководство НКВД не в полной мере доверяло Р. Зорге, но убрать его из Токио не решалось, потому что «Рамзай» был единственным военным разведчиком-неле-галом, внедренным в Японию. Ф. Голиков тщательно изучал все донесения, которые поступали в Центр от «Рамзая». Некоторые из них, не совпадавшие с оценками, в частности, боевой готовности Красной Армии, Ф. Голиков относил «в разряд сомнительных и дезинформационных». Такие сведения не докладывались высшему политическому и военному руководству страны. В частности, когда Зорге сообщал о том, что немецкие генералы считают боеготовность Красной Армии низкой, эта оценка не попала в специальное сообщение Разведуправления. Голиков, который был до назначения начальником Разведупра командующим 6-й армией, не мог согласиться с тем, что его офицеры и солдаты обучены хуже, чем немецкие.

Система обработки агентурных материалов, существовавшая в Разведуправлении, была четкой и исключала проявление субъективизма. В оценке разведсведений И. Проскуров и Ф. Голиков опирались в своей работе на специальное информационное управление, работой которого руководил бригадный инженер А. Панфилов. Он окончил Военно-техническую академию Красной Армии, имел значительный опыт аналитической работы. Офицеры, работавшие под его руководством, занимались обобщением, изучением и анализом политических, военных, военно-экономических и военно-научных сведений, которые поступали в Центр из зарубежных резидентур. Такие специалисты в области разведки, как П. Судоплатов, утверждали, что до начала «Великой Отечественной войны ни разведка НКВД, ни Разведуправление Генерального штаба не имели отделов обработки и анализа поступающей информации, которые были созданы уже в ходе войны».