Клим умеет плести кружево из металла, создавая в своей кузнице настоящие произведения искусства, и долгое время именно работа составляла главный смысл его жизни. Но встреча с Полиной показала ему, что бывает и другая жизнь. Эта девушка похожа на каплю живительной росы – такая же прекрасная и чистая. Неудивительно, что она вскружила голову суровому кузнецу с первого мига встречи, а волшебная ночь на Ивана Купалу закружила их в своем хороводе, зажгла в сердцах яркое пламя.
Клим всякий раз радовался, когда приезжал сюда. Ему нравился этот удивительный, странноватый дом необычной планировки: с разными уровнями крыш и разной этажностью корпусов, словно перетекающих один в другой, создавая квадрат с двумя арками противоположных въездов, в так называемом тихом центре Москвы – памятник архитектуры, ну не самой древней – всего лишь начало двадцатого века, – но бесспорно памятник. Нравилось, как качественно и профессионально отреставрировали это здание, и особо радовал его уютный, закрытый со всех сторон от шума и суеты огромного города охраняемый двор.
В любое время суток машины в этом дворе практически не парковались, единицы – и то в основном днем, а потому что жили в этом непростом домике люди сплошь сознательные и ставили свои любимые авто в ближайшем подземном гараже, чтобы не создавать друг другу неудобства и не загромождать обзор на красивый двор и маленький зеленый скверик в центре него. Бывает и так в наше время, уж поверьте.
А посторонние въехать и поставить машину во дворе не имели возможности, в связи с серьезной охраной территории, которую не забывали проверять и поддерживать на добровольных, так сказать, началах особо бдительные жильцы, в ряды которых входили в основном боевые въедливые старушки из числа жен бывших номенклатурных работников высшего звена.
Клим хоть и являлся по сути посторонним и в данном жилищном анклаве не проживал, мало того, не проживал здесь никто и из числа его родственников, но и совсем уж в чужих тоже не числился, по той простой причине, что имел индивидуальный пропуск на въезд, дававший право в любое время дня и ночи заезжать в эту благодать центральную и оставлять здесь свою машину.
А вот потому что надо иметь хорошие знакомства даже в таких исторических местах. Правильнее, наверное, сказать: особенно в таких местах. Клим, например, таковых знакомых имел – замечательную женщину, талантливого дизайнера Алину Глаумову, с которой они вот уже несколько лет успешно сотрудничают. Ну а поскольку приходилось частенько «заседать» по рабочим вопросам у нее дома, Алина и снабдила Клима заветным пропуском на закрытую территорию памятника культуры и архитектурного искусства.
Вот и сейчас, медленно проезжая к нужному подъезду, он с удовольствием отмечал тишину двора, отрезанного от шума центра закрытой планировкой здания, смотрел на зеленый островок скверика, женщин с колясками и без, сидевших на лавочках, играющих детишек, и эта картинка, как бывало всякий раз, когда он приезжал сюда, настраивала на спокойствие и неспешность.
Наверное, благодаря этому, каждый раз возникающему здесь состоянию умиротворения и мимолетной душевной приятности посреди загруженного делами, встречами и решениями напряженного рабочего дня Клим и обратил особое внимание на девушку, идущую по тротуару как раз мимо того места, где собрался припарковать машину.
Походка ее была легкой, стремительной и при этом какой-то веселой, что ли, – без напряжения в теле, в движениях. Длинная, широкая шелковая юбка, закрывавшая даже щиколотки, при каждом шаге девушки струилась и закручивалась вокруг стройных ножек, очерчивая умопомрачительной красоты и формы попку, обозревать которую тактично не мешала короткая, до талии курточка, по середине которой протекала густая темно-русая коса, заканчивавшаяся вот как раз у начала умопомрачительных ягодичек и раскачивавшаяся над ними из стороны в сторону при движении хозяйки.
Клим даже притормозил, залюбовавшись этим видением. Ему очень импонировала новая мода на длинные юбки и платья. Казалось, что в них женщины становятся иными, барышнями – загадочными, утонченными, гораздо более недоступными, у них даже походка меняется, появляется плавность движений, манер, а эта милая необходимость так элегантно приподнимать ручкой подол при ходьбе по ступенькам – и уже совсем как-то по-иному ты к ней, а она к тебе. В мужчине просыпается гораздо больше охотничьих инстинктов и фантазий – ножек не видно, и приходится додумывать, какие они там. И обращать более пристальное внимание на девичьи щиколотки, почти позабытые современными мужчинами из-за слишком щедрой женской телесной открытости, и становится понятно, почему их красоту так воспевал «наше все» – Пушкин.
Клим вдруг отметил, что девушка поворачивает именно к тому подъезду, в который он направлялся, и подумал: может, догнать? Ведь интересно же! Тыл девушки оценил по самому высокому разряду, любопытно же, что там с фасадом. Но ей уже ответили по домофону, и, открыв двери, девушка скрылась в подъезде. А Клим быстро прикинул: припарковаться, выйти из машины, дойти до подъезда, не-а, не успеет – лифты в этом доме, невзирая на его приличный возраст, вполне современные и ездят быстро и исправно.
Не успеет. А бежать, торопиться – это вообще история не про него. Клим с младенчества не суетился и не производил лишних, ненужных, торопыжно-суетных телодвижений, если не требовали особые обстоятельства. Спокойный, уверенный в себе, выверявший свои решения, он все делал неспешно, вдумчиво, но споро – «с толком и расстановкой», как говаривала его бабушка.
Ну вот бежать за девушкой и не станет, думал Клим, входя в подъезд и вызывая лифт. И все же небольшое недовольство таким решением оставалось. А потому, что все стояла перед его мысленным взором эта прямая спинка, заканчивающаяся высокой кругленькой попкой и весело подпрыгивающий над ней кончик густой длиной девичьей косы.