– Я должен вам кое в чем признаться.

– Продолжайте.

– Я был с вами не вполне откровенен. И с вашим дядей.

– Как это?

– Это не первая моя встреча с мисс Сейн. Правда в том, что я здесь из-за нее. Я приехал, чтобы ее найти.

– Что?
– засмеялась Ума.
– Должно быть, это какая-то ошибка, мистер Раха. Вы точно думаете о ком-то другом. Вы не могли раньше встречаться с Долли. Она живет здесь всю свою жизнь, могу вас заверить. Она не покидала Ратнагири с десяти лет.

– Та девочка, о которой я говорил прошлой ночью, девочка в Стеклянном дворце.

– Да?

– Это была она, Долли, мисс Сейн.

Ума почувствовала, что не может дышать. Она шатаясь встала на ноги и вышла через одну из стеклянных дверей в сад.

– Идемте, мистер Раха, - не дожидаясь его, она прошла по только что постриженной лужайке. Садовник сметал остатки травы, чтобы отнести их домой коровам и козам, он поднял глаза и поприветствовал хозяйку, когда та прошла мимо.

Раджкумар настиг ее в дальней части сада, когда она уже отпирала калитку.

– Должно быть, вам всё это кажется странным.

– Именно.

Ума повела Раджкумара к земляному сиденью под фикусом. Внизу, в долине, словно стекло сияла река Каджали.

– Садитесь, мистер Раха.

– Я не знал, что найду ее здесь, - сказал Раджкумар.
– Не был точно уверен. Это было просто место, с которого я мог начать, точка отсчета. Раз уж существовало место, где я мог навести справки, то я должен был приехать. У меня не было выбора. Я был уверен, что обнаружу, что уже опоздал: она замужем и носит ребенка другого мужчины. Или умерла, или переехала туда, где ее не найти. Так должно было быть, и ее образ позабудется, я освобожусь. Когда я пришел к вам вчера вечером, она была там. Я сразу же ее узнал, ее лицо и как она смотрит. А потом всё действительно оказалось в моих руках, но совсем не так, как я ожидал.

– И вы видели ее лишь один раз?

– Дважды. В Мандалае. Но если бы я встречал ее тысячи раз, то не было бы никакой разницы. Я это знаю. Уверен в этом. В молодости я работал на лодке, на читтагонгском сампане. Это было давно, еще до приезда в Мандалай. Однажды мы попали в шторм. Мы находились в открытом море, и шторм налетел внезапно, как это бывает у побережья Бенгалии. Вода заливала лодку через корму. Меня привязали к мачте и дали ведро, чтобы вычерпывать воду. Вскоре небо так потемнело, что я мог разглядеть что-то вокруг только при вспышке молнии. Во время этих вспышек я кое-что заметил. Животное, маленькую черепаху с зеленым панцирем. Ее перекинула через борт волна, и черепаха запуталась в сетях. Я не мог до нее дотянуться, а волны били о борт с такой силой, что не осмеливался развязать веревку. Мы оба были привязаны, и черепаха, и я. И в каждой вспышке молнии я смотрел перед собой и видел ее. Всю эту долгую-предолгую ночь мы с черепахой наблюдали друг за другом сквозь волны и ветер. Ближе к рассвету шторм затих. Я развязал веревку и освободил черепаху из сетей. Как сейчас вижу тот день. Если бы передо мной поставили тысячи черепах, для меня они не были бы такими же реальными, как та.

– Зачем вы мне это рассказываете, мистер Раха?

– А кому мне еще сказать?

– Скажите Долли.

– Я пытался. Прошлой ночью. Увидел, как она выходит в сад и свернул за ней перед уходом.

– И что она сказала?

– Она настроена сердиться, как тогда за столом. Во всех моих словах они видит ошибку. Она велела мне уехать обратно и не хочет больше видеть. Я не спал всю ночь, думая о том, что делать дальше. В любом другом месте мне бы помогли другие люди, мои друзья узнали бы ее настроение от ее друзей. Я бы попросил кого-нибудь поговорить с ее семьей. Потом пошел бы к ее отцу. Мы бы обговорили финансовые вопросы и прочие условия. Всё такое. Мне бы кто-нибудь помог. Кто-нибудь стал бы вести разговоры в мою пользу.

– Да, - кивнула Ума.
– нашлись бы посредники. Люди, которые объясняются за нас лучше, чем мы сами.

Ума знала, что он прав, так и делаются подобные вещи - кто-то предает слова из уст в уста, и перешептывания разбегаются во все стороны, словно усики лиан, поднимающихся по декоративным решеткам в оранжерее. Именно так всё и произошло в ее собственном случае: однажды вечером в мощеный двор дома ее семьи в Калькутте, который отец назвал Ланкасука [24] , с цоканьем въехал гаари, У парадной двери раздался громкий звон. Было уже поздно, они закончили ужинать. Отец находился в кабинете, работая над трактатом о храмовой архитектуре. Мать готовилась ко сну.

– Должно быть, кто-то умер, - заявила мать.
– В такое время это могут быть только плохие новости.

Ума с младшим братом побежали на выходящую во двор веранду. У дверей внизу стояла одна из тетушек.

– Кто-то умер?
– крикнула Ума.

– Умер?
– засмеялась тетя.
– Нет, глупышка. Впусти меня.

Ума с братом подслушивали у двери, пока мать совещалась с гостьей. Они услышали имя администратора и узнали его: недавно они читали о нем в газетах и журналах. Его считали человеком с блестящими перспективами. Студентом он так хорошо учился в Калькуттском университете, что все преуспевающие семьи по соседству собрали средства, чтобы отправить его в Кембридж. Он вернулся почти героем, потому что был принят на государственную службу и стал одним из могущественных чиновников империи.

Выяснилось, что он увидел Уму во время Пуджи [25] , в то время ей исполнилось всего шестнадцать, она была школьницей. По возвращении из Кембриджа он навел о ней справки. Его семья не очень обрадовалась: со всего города поступали гораздо лучшие предложения. Но он настоял, уверяя, что не хочет жениться по договоренности. Он работал с европейцами, ему не нужна консервативная, привязанная к дому жена, ему нужна девушка, желающая войти в общество, юная, которая не откажется научиться современному образу жизни.