Да, седой до белизны. Но это, пожалуй, единственный признак старости. Не юное, но моложавое лицо, сильный подбородок, до озноба пронзительный взгляд. Старик? Черта с два!

Целая жизнь впереди! Он скептически поглядел на бессильные ноги. Ничего. Теряют больше иногда. Да и Вера, кажется, что-то говорила про возвращение двигательных функций, а значит, и тут не все безнадежно. И память… память он победит!

Смутное ощущение превратилось в уверенность: провалы в памяти – не результат травмы или болезни, тем более не возрастная утрата, нет, отключение памяти – это бессознательная попытка спрятаться от чего-то невыносимого.

Нет. Он не станет прятаться. Если что-то кажется нестерпимым – вытерпи это.

В верхнем ящике стола обнаружилось несколько блокнотов. Он вытащил наугад один из них, довольно большой, с вытисненным на коричневой обложке корабликом. Хорошая примета, подумал он.

Блокнот был почти пуст, но на первой странице красовалось размашистое: «Если жизнь преподносит тебе лимон, сделай из него лимонад!!!» Три восклицательных знака выстроились по росту: первый обычный, размером с заглавную букву, второй повыше, третий, самый высокий, вытянулся чуть не на половину блокнотной странички. И точка под ним была самая крупная – основательная, уверенная.

Он напишет книгу, понял Андрей.

Вот средство, которое позволит справиться с недугом, с отвратительной слабостью, с потерей памяти, и не имеет значения, какая причина вызвала все эти неполадки. Да, неполадки, усмехнулся он, неполадки – не беды. Неполадки в машине можно исправить, неполадки в голове можно вылечить. И рецепт на это лекарство не нужен, и стоит оно не миллион, а совсем ничего. Или наоборот, гораздо дороже миллиона: время и настойчивость. Это простое лекарство даст избавление, отвлечет, поможет забыть о болезни, если это болезнь, позволит заново обрести себя.

Солнечный луч скользнул по стеклам книжных полок, словно они подмигивали: мы с тобой. За приотворенной между кабинетом и библиотекой дверью ждали и дышали их собратья: мы тут, мы с тобой. Как он мог забыть! Работа, работа, работа – и даже минуты не находится, чтобы воспользоваться любовно собираемыми сокровищами! «Там царь Кощей над златом чахнет» – кажется, совсем недавно он уже вспоминал почему-то эту пушкинскую строку. Ничего, теперь он наверстает, теперь у него есть не скудные минутки, выцарапываемые у бесчисленных дел, теперь у него целая жизнь, чтобы заново познакомиться и с классиками, и с современниками.

Да он богач! Невероятный богач! Он сможет не просто погрузиться в мир литературы, он сможет стать его частью!

Вот оно, решение. Книга. Не биография, конечно: даже если Вера расскажет об основных событиях, глупо писать автобиографию по чьим-то рассказам. Да и не настолько он значительная в историческом масштабе личность, чтобы его автобиография была интересна кому-то, кроме него самого.

Да, он будет слушать Верины рассказы, он воспользуется случаем взглянуть на собственную жизнь словно бы заново, осознать ошибки, порадоваться достижениям. И все это принять. Но это будет не биография. Просто книга. Роман. О том, как он «дошел до жизни такой», и о том, как и в этих обстоятельствах можно жить радостно и полноценно. Да-да, полноценно. И в то же время это будет предупреждение каждому читателю: живи сегодня, не жди, пока у тебя отнимут здоровье, или близких, или даже саму жизнь. Живи! Наслаждайся каждым днем, не откладывай это на «когда-нибудь потом, когда дела закончатся». Дела не заканчиваются никогда, а вот жизнь за ними теряется. Как в той поговорке: за деревьями леса не видно.

Будет думать, вспоминать, записывать, снова думать. И читать, конечно же, читать!

Андрей подвинул к себе бумагу и решительным движением вытащил из подставки черно-серебряную ручку. Коричневый блокнот положил справа, в нем можно будет записывать всякие заметки – топливо для будущего романа. Размашисто, как афоризм о лимоне в блокноте, он вывел сверху листа название: «Лес за деревьями». И – помельче, ровненько – подзаголовок: «История человека, который слишком много работал».

Он почувствовал легкий свежий аромат, посреди которого плыл другой запах, солидный, насыщенный, вкусный.

– Я принесла тебе чаю. – Голос Веры сообщал об улыбке, но, обернувшись, Андрей увидел, что улыбаются лишь ее глаза. Инстинктивно он почувствовал ее слабую, неуверенно пробивающуюся сквозь тяжкую пелену сомнений надежду.

И улыбнулся:

– Спасибо, чудесно пахнет.

Вера пристроила исходящий чайным духом поднос на край стола, что-то нажала, чем-то щелкнула: слева образовался как бы дополнительный столик, куда споро переместились длинноносый чайник, пузатая чашка, плетеная сухарница и прочее содержимое подноса, уютное, домашнее, надежное. Она быстро оглядела стол – все ли в порядке? На мгновение взгляд задержался на листе бумаги и блокноте:

– Ой, ноутбук-то, должно быть, давно разрядился! Как же я не подумала. Сейчас, погоди, зарядка вот тут…

– Не нужно. – Андрей остановил ее руку и опять улыбнулся. – Пока не нужно. Я пока буду писать от руки. Потому что… – Он на мгновение замялся, боясь, что высказанная вслух мысль покажется смешной, обесценится, потускнеет. Но сомнения длились не больше секунды: сказать Вере было то же самое, что сказать самому себе. – Я, знаешь… – завладев ее ладонью, он приложил ее к своей щеке, – я решил написать роман.