– А когда девочки увидят хорошенький подарок?

– Потерпи, – сказал он, засовывая плоские коробки в боковой карман. Он хотел охрометь, когда представится удобный случай. И даже придумал один вариант. Нога у него так заболит, что он сам не сможет снять туфлю и носок. И попросит жену снять ему туфлю и носок. То-то у нее будет лицо, то-то будет смеху. Она обомрет, когда увидит больную ногу.

– Что там, Элиот? – спросила она немного сварливо.

– Узнаешь, имейте терпение, девочки. Слушайте, – обратился он к Эрнесту, – я тут придумал поворотик. Потом расскажу.

Эрнест сказал:

– Ага, вот так вот мир и движется. Вы придумали поворотик – и обеспечены. Ломать вы ничего не хотите. Только поворотик – лицовка, как говорят в Голливуде. Это про сценарий. Берете картину, которая имела кассу, и делаете лицовку – так, не чересчур… не чересчур, а в меру, и получаешь вещь.

– Справедливо замечено, – сказал мистер Причард. – Справедливо замечено, друг мой.

– Интересно с этими поворотиками, – сказал Эрнест. Он сел на табурет и закинул ногу на ногу. – Интересно, как можно обмануться в новой идее. Я, скажем, изобрел одну штуку и решил, что теперь могу посиживать да деньги считать – не тут-то было! Понимаете, много людей вроде меня разъезжают, и весь их гардероб в чемодане. А тут, например, съезд или какое-то из ряда вон свидание. И нужен смокинг. А для смокинга нужно много места, а наденете вы его раз-другой за всю поездку. Вот у меня и возникла идея. Положим, рассудил я, у вас есть хороший темный костюм – темно-синий, или почти черный, или маренго, и положим, к нему есть шелковые чехлы на лацканы, и ленты, которые пристегиваются к брюкам. Вечером вы наденете хороший костюм, натягиваете шелковые чехлы на лацканы, пристегиваете ленты к брючинам – и вы уже в смокинге. Я даже придумал для них упаковку.

– Послушайте! – вскричал мистер Причард. – Чудесная идея! Ведь сколько места у меня в чемодане занимает смокинг – а зачем? Я лучше повезу такую штуку. Если вы возьмете патент и развернете рекламную кампанию, широкую, по всей стране… ну да – можно привлечь знаменитого киноартиста…

Эрнест поднял руку.

– Вот и я так думал, – сказал он. – И ошибался – и вы ошибаетесь. Я все уже вычертил – и как они будут надеваться, и как на брючинах будут шелковые петельки для крючков, которые на лейте… а у меня был приятель, коммивояжер в фирме готового платья… – Эрнест хохотнул, – так он мне открыл глаза. На тебя, – говорит, – все портные и все фабриканты накинутся сворой. Они продают смокинги по пятьдесят – сто пятьдесят долларов, а ты своей десятидолларовой штучкой подрубаешь их под корень. Да они тебя живьем съедят.

Мистер Причард важно кивнул.

– Да, суть ясна. Они должны защищать и себя, и своих акционеров.

– Он нарисовал не очень обнадеживающую картинку, – сказал Эрнест. – Я думал, я буду посиживать и считать доходы. Я думал; у того, кто летает, например, вес багажа ограничен. Имеет он право сэкономить на весе? А тут у него два костюма, но весят – как один. А потом мне пришла мысль – может быть, за это ухватятся ювелирные фирмы. Набор: запонки для манжет, для воротничка, мои лацканы и ленты – все в красивой коробке. Но это пока так, предварительно. Ни с кем не советовался. Может быть, что-то выйдет.

– Нам с вами надо встретиться и поговорить подробнее, – сказал мистер Причард. – Вы получили патент?

– Да нет. Мне не хотелось тратиться, пока этим никто не заинтересовался.

– Да, – сказал мистер Причард. – Пожалуй, вы правы. И адвокаты и процедура, все это стоит изрядных денег. Наверно, вы правы. – Он переменил тему. – Когда мы сможем выехать? – спросил он Хуана.

– »Борзой» приходит около десяти. Они привозят обычный груз и пассажиров. Мы отправляемся в десять тридцать. По расписанию. Подать вам что-нибудь еще? Еще кофе?

– Еще кофе, – сказал мистер Причард.

Хуан подал ему и посмотрел через окно, как крутятся в воздухе колеса автобуса. Мистер Причард посмотрел на свои часы.

– У нас еще час, – сказал он.

Из-за угла дома появился высокий сутулый старик. Он ночевал в постели Прыща. Старик открыл дверь, вошел и сел на табурет. Его тонкая подагрическая шея была постоянно согнута, так что нос указывал прямо в землю. Ему было далеко за шестьдесят, и брови у него нависали над глазами, как у скайтерьера. Длинная верхняя губа с глубокими морщинами выдавалась вперед, как короткий хоботок тапира. Уголок посередине казался хватательным органом. Глаза у него были золотисто-желтые, так что вид он имел свирепый.

– Мне это не нравится, – начал он без предисловий. – Вчера не понравилось, когда вы сломались, а сегодня еще больше не нравится.

– Я починил задний мост, – сказал Хуан. – Вон крутится.

– Я, кажется, верну билет и поеду обратно в Сан-Исидро на «борзом».

– Это ваше право.

– У меня предчувствие, – сказал старик. – Мне все это не нравится. Что-то меня предостерегает. Раза два со мной так бывало. Один раз решил не обращать внимания – и попал в беду.

– Автобус в исправности, – сказал Хуан, слегка повысив от досады голос.

– Я не про автобус говорю, – сказал старик. – Я здесь живу, я местный. Земля насквозь промокла. Река Сан-Исидро сейчас поднялась. Вы знаете, как она разливается. Сразу за Пико Бланке она уходит в каньон Лоун Пайн, и там большая излучина. Земля не принимает воду, и все до капли стекает в Сан-Исидро. Сейчас она бушует.

Миссис Причард заметно встревожилась.

– Вы думаете, это опасно? – спросила она.

– Что ты, милая, – сказал мистер Причард.

– У меня предчувствие, – сказал старик. – Старая дорога шла вдоль излучины и реку не пересекала. Так вот, тридцать лет назад мистер Траск вылез в начальники дорожного управления. Старая дорога его, видите ли, не устраивала. Он соорудил два моста – и что он выгадал? Тридцать два километра он выгадал. Округу это обошлось в двадцать семь тысяч. Мистер Траск был жулик.