– Это очень кстати, – я искренне обрадовалась такой хорошей новости. Поддержка Джейми была очень ценной.

– А что нужно, чтоб присоединиться к вам? – спросила Синди.

Кит поблагодарил Алекса, но отказался от вина. Кай так обрадовался единомышленнику, что чуть не опрокинул на соседку сок, передавая его Киту.

– Имеешь в виду, партию? – с улыбкой уточнила я. Синди кивнула. – Нужно разделять наши взгляды.

– А зачем тебе? – спросила Кайла.

– У меня чувство, будто вы вступаете в какой-то закрытый клуб, а меня туда не берете, – ответила подруга.

– Это не шутки, это серьезные вещи, – фыркнула Кайла, как всегда посчитав, что Синди насмехается.

– А что, я хочу быть в курсе последней моды, а политика сейчас модна, как никогда, – защищалась та с самым серьезным видом.

– Наоми создает партию, чтоб освободить мужчин, дать им права, а не чтоб быть модной, – распекала ее Кайла.

– Прости, но ты тоже клипы об этом снимаешь, чтоб сделать идею модной, – неожиданно проговорил Алекс.

Кайла, не ожидая такого выпада, одарила его недобрым взглядом. Алекс с достоинством выдержал его. Я не вмешивалась. Мне интересней было, что думает обо всем этом Кит. Мой муж наблюдал с любопытством, переводя взгляд с Алекса на Кайлу. Синди усмехнулась злорадно, как видно приписала этот эффект своему декольте.

– Да, идею надо сделать модной, но не ради самой моды, а ради идеи, – парировала Кайла, глядя в глаза мужчины.

– Синди сделает ее модной, если скажет, что закрыла свой бизнес из-за новых взглядов, – отвечал Алекс.

– Да-да, – закивала та, поддерживая мужчину. – Я тоже вам пригожусь.

– В самом деле? – перевела на нее взгляд Кайла. – Как же ты будешь брать у подруг наложников? Это не вписывается в нашу концепцию. Мы будем, как либералки, либо муж, либо жена, либо одна. Никаких наложников.

– Вы это всерьез? – не поняла Синди. – Думаете, у вас будет много последователей, с такими ограничениями? Не все хотят мужем обзаводиться ради пары ночей.

– Боюсь, Кайла права, – проговорила я. – Если мы хотим что-то изменить, мы не можем дальше терпеть это явление в нашем обществе.

– Вот это явление, – Синди, как я и опасалась, указала на Алекса. – Чем он плох? Разве лучше было бы ему где-то на задворках страны? В шахте, на заводе? Какой вред он принес своим существованием?!

– А какую пользу?! – вспыхнула тут же Кайла.

– Дело не в том, – попыталась примирить их я.

– Дайте ему сказать, – тихий, но непривычный для нашего общества голос Кита заставил всех сразу умолкнуть. – Он был наложником, пусть он скажет, что думает о явлении.

Мы все перевели взгляды с Кита на Алекса. Тот смотрел на моего мужа, потом опустил взгляд и задумался.

Воцарилось напряженное молчание, даже Кай погрустнел. Он лучше всех успел узнать Алекса, и я по его реакции теперь догадывалась, что может ранить или обидеть его друга.

– Если хотите знать мнение наложника, то я выскажусь по этому поводу, – начал тот после недолгой паузы. – Когда Кай или Кит называют меня этим словом, это как оскорбление. Каждый раз, когда в меня тыкают пальцем и говорят: «вот, он наложник», я внутренне сжимаюсь, я вспоминаю все, что должен был делать. Это слово как хлыст, не дает лошади забыть, что она впряжена и должна тащить груз. Оно мне напоминает, что я не просто раб, что я раб в самом гадком смысле этого слова. Я должен не только выполнять приказы, служить и пресмыкаться, я должен запретить себе чувствовать, исключить чувства вообще, все. Тот день, когда я стал наложником в полном смысле этого слова, когда впервые предстал перед женщиной, к которой не чувствовал ничего, но должен был спать с ней, я считаю днем своей смерти. Прежний я умер, мутировал, не знаю, что с ним стало, но он не смог бы выжить в новом мире, поэтому я загнал все свои чувства подальше, убил их и стал наложником.

Он перевел дыхание, никто не смел заговорить.

– Многие парни очень расстроятся, когда правительство примет закон и наложит запрет на бордели, – продолжал Алекс, не глядя ни на кого. – Им, в самом деле, придется идти работать на шахты или в прислугу. Еще больше расстроятся женщины, что привыкли к ползающим в ногах рабам. Но я буду рад. Во-первых, потому что ненавижу и тех и других, а во-вторых, потому что уже не будет угрозы, что однажды придется вернуться в этот бизнес. Потому что я лучше сгнию в шахте, чем опять стану игрушкой.

Он поднял на меня взгляд, протянул руку раскрытой ладонью и улыбнулся. Я опустила свою дрожащую руку в его ладонь. Он нежно сжал пальцы.

– Теперь, когда я знаю, что можно быть мужчиной и быть человеком с достоинством, я не приму другой жизни, – проговорил он, глядя мне в глаза. – Я был наложником, но я не выбрал это сам.

Я почувствовала, как по щеке покатилась слезинка. Алекс разжал пальцы и я поспешно стерла ее, улыбнувшись ему. Потом бросила робкий взгляд на Кита.

– То же могу сказать и о повстанцах, – произнес мой первый муж, глядя на второго. – Все в точности как ты сказал. И я согласен, уж лучше я умру, чем вернусь к той жизни, на которую обрек себя по глупости и слабости.