– Ты лгала мне!

– Как и ты! – резко ответила она.

– А как же мы? – он цеплялся за возможность вернуть ее.

– Да нет уже нас, и никогда не было нас! – боль и обида захлестнули Бетти с новой силой.

– Ты о чем?

– А где ты был, когда он снова пытался унизить меня, где ты был, когда я проводила ночи, ожидая тебя. Ты все время ставил себя превыше нас! Ты имел всех шлюх в Лондоне, и меня относил к ним, - Бетти положила руки на плечи.

– Никогда! И ты это знаешь. Я любил тебя, неужели я должен расплачиваться за одну ночь с незнакомкой. Я жениться на тебе хотел.

– Боже, как благородно, - она истерично засмеялась, - Но почему Фредди не стал ждать еще, и сделал мне предложение сразу же. Я никогда не хотела тебе родить ребенка, а ему да, потому что я люблю его уже много лет, и я счастлива с ним.

Грэг подошел к ней, резко хватая ее за талию и страстно целуя в губы. Она растаяла под его натиском, ее ладони оказались у него на шее. Он дразнил ее, разжигал в ней страсть, он делал это так как много лет тому назад. Но он забыл, что прошло много лет, и в ее жизни было столько мужчин, которые дали ей веру в себя и силу обольщения. Она оттолкнула его, и дала пощечину:

– Мы просто друзья, и вместе ради группы, иди домой. Не смей переступать эту черту больше.

Потерпев фиаско, Грэг ушел. Когда его шаги стихли, Фредди вышел из тени, он пригладил свои усы, у Бетти расширились глаза, он делал так, когда гневался.

– Значит, ты все слышал, - прошептала она.

– Я не только слышал, я все видел. Ты сама во всем виновата. Ты сама ввела его в заблуждение, давно пора ему было сказать о нас, но меня ты не введешь, потому что я ухожу, - он стал спускаться по лестнице.

– Как уходишь? Куда? – она села на ступеньки.

– Мне не нужна жена, которая дает всем понять, что хочет с ними переспать, - он хлопнул дверью и ушел. Бетти знала, что нет ничего хуже немой сцены, как эта, лучше ругаться и бить посуду, чем, сказав три фразы, уйти. Она не плакала, она чувствовала, что он еще вернется, при чем очень скоро. Его друзья найдут нужные для этого слова, в этом Бетти была точно уверена. Это была их первая ссора, за четыре года совместной жизни.

Диего бежал по траве устланной мокрыми сизыми листьями, пуская пестрого змея. Мери-Джейн поглаживая свой круглый живот. Они уже год жили в этом доме, который с такой заботой для них выбрал Гарри, пока она возвращала к жизни Антонио в Мюнхене. Килбурн-Холл находился, словно на острове, в зленном море лесов, почти со всех сторон окруженный тихой неглубокой речкой. Здесь М-Джейн надеялась, что Антонио станет намного лучше, но вместо этого она поняла, что он все больше отдалялся от нее, замыкаясь в себе. Его мучили порой адские боли, в такие минуты он прогонял ее от себя, полагаясь на заботу врача. Она хотела ему помочь, но взамен она получала раздраженность.

Правда, однажды ей удалось настоять на своем, в ту ночь она осталась рядом с ним. Мери-Джейн неспешно ласкала его торс, целовала в грудь, медленно раздувая в нем костер желания, проверяя, так ли он на самом деле мертв, как утверждает. Она почувствовала, как его плоть растет под ее рукой, и ей безумно захотелось доказать ему, что еще способны любить друг друга, как прежде. Мери-Джейн оседлала его, направляя его желание в нужное русло, она ощущала, как он вздрагивает под ней, как наслаждается ее плавными движениями. Она поверила в счастье, но утром он жестоко отпихнул ее от себя. Через два месяца она поняла, что ждет от него ребенка. Ее счастью не было предела, она так хотела поделиться с ним этим, так хотела, чтобы это заставило его, перестать жалеть себя, и наконец бороться за свое сосуществование. Она села в кресло напротив него, радостно сообщая новость. Антонио мрачно посмотрел на нее:

– Мои глубочайшие поздравления – тебе и Георгу Хорту, - кровь отхлынула от сердца, она резко встала, в бешенстве роняя на пол дорогой итальянский стеклянный столик, который был гордостью Антонио. Столешница разбилась на мелкие куски, чашки с чаем и тарелки с печеньем ударились о пол.

– Да, как ты смеешь! – прошипела она.

– В этом нет ничего постыдного, - начал он, - вы с Георгом вместе работаете, секса у нас с тобой уже нет два года. Ты молодая женщина, которой всего лишь двадцать пять. Не стыдись себя…

– Ублюдок, - процедила она сквозь зубы, - я все принесла на твой алтарь, а ты смеешь меня упрекать. Я ушла с работы, занявшись чертовыми политическими хвалебными статейками, занялась твоими ничтожными картинками, не слыша не единого слова одобрения. На меня все свалилось – дом, наш сын, работа. А, ты… ты ничтожен… А, знаешь почему? Ты просто не хочешь стать прежним! Лучше бы я разбилась в той машине! На смерть! Чтобы мне дочери лорда Хомса не терпеть этого всего!

– М-Джейн, - он подкатился к ней, пытаясь взять за локоть. Он никогда не видел ее в таком гневе, никогда она не позволяла себе такое говорить, и вот сегодня она выплеснула все свои эмоции наружу.