3 апреля отряд высадился в Ганге под прикрытием 3 линейных кораблей. Перед входом транспортов в гавань Ганге линейный корабль «Вестфален» подошел вплотную к форту Руссарэ, занятому русскими, и приготовился открыть огонь, после чего русские подняли белый флаг.

12 апреля немцы заняли Свеаборг и Гельсингфорс и вытеснили оттуда финских и русских коммунистов.

Немцы пришли сюда как освободители от коммунизма. Моряки Балтийского флота заключили с немцами соглашение, по которому должны были оставаться нейтральными. Благодаря этому немцы смогли занять форт Ино – внешний форт Кронштадта…»8

Еще способный к сопротивлению гарнизон, состоящий из двух артиллерийских батарей (23й и 28й), по приказу подстрекаемого анархистами коменданта форта и при попустительстве не желавших воевать матросов сдается на милость «победителя». Личный состав обеих батарей, как не оказавших сопротивление арестовывают и препровождают в Ревельскую комендатуру, где уже содержались матросы и офицеры с других островов, так же позорно избежавших сражения. Желая избежать личного позора, по дороге Лангемак пытается застрелиться, но матросыбольшевики успевают его обезоружить. В комендатуре коммунистические подсылыши продолжали работать с еще не до конца разложившимися остатками офицерского корпуса русского флота, а Г.Э. Лангемак… Он внутренне негодовал над происходившим вокруг, а внешне… Внешне он, со свойственным ему сарказмом, задавал этим агитаторам вопросы, вызывавшие хохот у всех окружающих. Несколько раз он заводил коммунистов в тупик… А те, сжимая кулаки, грозились расправой над остроумным мичманом…

Как и.о. командира одной из батарей форта он должен был подписать капитуляцию своего подразделения. Его привели в комнату, где за грязным железным столом сидел человек с белыми, зализанными назад, волосами. Такого же цвета пушистые ресницы делали его похожим на кролика. Лангемак сел рядом со столом и на вопрос о немецкой фамилии отвечал, что они – выходцы из Швейцарии, но Россия его вторая родина. Этот офицер предлагает мичману сдать все спрятанные им документы батареи в руки представителя немецкого Генерального штаба, обещая ему нормальные условия жизни.

– Поймите, господин мичман, я тоже немец…

– Я не немец, господин гауптман, я сын выходцев их Швейцарии, а Россия – моя вторая родина…

– Это же не трудно сделать. Нынче же в полночь, в полной форме вам нужно встретиться с человеком. Кто он, мы вам не скажем. Потом мы подойдем, а вы сможете идти.

– Зачем такие сложности?..

– Чтобы вас потом не обвинили в предательстве…

– В полной форме… – Лангемак усмехнулся. – Идиотизм какойто…

– Вы получите 700, нет, 800 рублей…. – не слыша произнесенное Лангемаком, – Сходите на эту сумму в ресторан. вы бедны как церковная мышь… Скажите, когда вы в последний раз нормально ели? – Гауптман поднял глаза на офицера.

Лангемак знал, что им были нужны секретные директивы командования Балтфлота. Кроме того, он должен подписать и капитуляцию батареи как ее командир. После этого его обещали отпустить на свободу.

Тяжелым взглядом мичман посмотрел на говорившего. Этот взгляд настолько тяжелый, что белобрысый его не выдерживает и отводит свои глаза в сторону.

– Лучше спросите, когда я в последний раз спал?..

– Вы будете спать сейчас, если поможете нам…

– Я никого никогда не сдавал и не сдам… Вы можете щелкать маникюрными ножницами возле моего лица сколько угодно… Запомните, что душевные страдания хуже физических. Испытание физических страданий отвлекает от душевных…

– Как же вы не понимаете, что сами себе все портите… Мы все равно получим то, что хотим… Конвойный! Уведите его к остальным…

Несмотря на уже произошедшую в стране революцию, немногие из морских офицеров приняли ее сторону. Среди них оставались кадры, еще верные старому режиму. Офицеры, веру которых не поколебали не февральские, не октябрьские события 1917 г. Среди них был и Георгий Лангемак. И именно таких офицеров и обрабатывали коммунисты. Когото удалось переубедить, когото нет. Г.Э. Лангемак сделал вид…

В конце мая 1918 г. его отпускают изпод ареста. Демобилизовавшись с флота, прожив полтора месяца у Камневых, Георгий возвращается в Елизаветград. Вернувшегося из Финляндии сына мать встречает словами о том, что надо продолжать учебу и окончить университет, чтобы продолжить дело своего отца.

Внутренний двор бывшего здания женской гимназии. Вход в помещения, где располагались квартиры преподавателей, в одной из которых в период 1917–1920 гг. жила семья Г.Э. Лангемака. Фото автора

Еще раз подчеркнув тот факт, что все ее дети должны быть учителями, МарфаМария предложила сыновьям выбрать, в какой из университетов они хотят поступить. – Я понимаю, ты молод, Жорж. Тебе хотелось славы, и ты ее получил. Ты получил хоть и полугодовое, но хорошее образование… И еще эти классы… Я думаю, что окончив университет, ты теперь сможешь стать прекрасным учителем! И никаких «нет»! Вот и сестра с братом так же считают. Кстати, Виктор собирается восстанавливаться в Новороссийском университете, думаю, что вам будет лучше учиться вместе. А заодно он тебя остановит, если ты опять начнешь…