Наконец Каис оставил меня в покое и отправился в ванную собираться на работу. И лишь после того, как он ушел, я разрыдалась. Однако быстро взяла себя в руки и ради сына постаралась забыть о своем невыносимом существовании.

Позднее я столкнулась с одним из наших соседей, который с изумлением уставился на огромный синяк на моем лбу и кровоподтеки. Ему уже неоднократно доводилось видеть травмы, которые наносил мне Каис.

— Что с вами случилось? — осведомился он.

— Я упала, — тихим голосом ответила я, отводя глаза в сторону.

— Опять? Значит, вы очень неуклюжая для своего юного возраста, — заметил он.

— Наверное, — отворачиваясь, смущенно ответила я.

— Это неправильно. Ты должна уйти от него, — очень серьезно произнес он.

Я залилась краской и поспешила прочь, стыдясь своей беспомощности. Слезы струились по моему лицу. Это заставило меня вспомнить давнюю историю, и передо мной возникло давно позабытое женское лицо.

Когда мне было шестнадцать лет, к нам однажды прибежала Джамиля, милая женщина, жившая по соседству. Я была в гостиной, когда она ворвалась к нам без стука. Я решила, что за ней гонится свора бешеных собак. Я схватила ее за руки и усадила в кресло.

— Что случилось? — спросила я и кликнула няню Муму, чтобы та принесла ей стакан воды. — Скорей-скорей! — подгоняла я Муму.

Наконец Мума явилась со стаканом сока в одной руке и мокрым полотенцем в другой.

— Держи, держи, — нежно промолвила она.

— Что случилось? — снова повторила я, хотя уже заметила следы побоев на теле нашей соседки.

Я слышала, как родители шепотом обсуждали ее жалкое положение, но никогда еще ее травмы не выглядели так ужасно. Джамиля всегда страдала молча, объясняя свои ссадины и кровоподтеки то тем, что споткнулась об одного из своих детей, то тем, что неуклюже врезалась в дверной косяк. Однако, несмотря на ее объяснения, все знали, что ее бьет муж.

В тот раз Джамиля впервые попыталась укрыться в нашем доме.

— Он хочет убить меня, — простонала она. — Можно я останусь у вас на ночь?

— Конечно-конечно! — воскликнула я, гадая, что возможно сделать, чтобы засадить ее изувера мужа в тюрьму. В то время я наивно полагала, что женщины просто должны обращаться к правосудию.

В это время Надия уже училась в Индии, и у меня была собственная спальня.

— Ты будешь спать в моей комнате, Джамиля, — заявила я. — И твой муж не осмелится туда войти.

Она, продолжая плакать, кивнула с облегчением. Я вгляделась в ее лицо. В день свадьбы Джамиля была красавицей, но годы семейной жизни страшно ее состарили. Ее лицо все больше грубело с каждым новым годом. Теперь оно и вовсе распухло, а нежная кожа была покрыта кровоподтеками. Бедняжку жестоко исполосовали.

— Чем он тебя бил, Джамиля?

— Это я во всем виновата, — всхлипнула она. — Я убежала из кухни, когда заплакал ребенок, и его обед подгорел. Он был голоден, а есть было нечего. Это я во всем виновата, — повторила она.

— Перестань, Джамиля. Ты ни в чем не виновата. Твой ребенок болеет уже две недели. Естественно, что ты должна была им заняться.

— Нет… нет… я виновата. Я заслужила эти побои.

Я глубоко вздохнула. Как я ненавидела афганок за то, что они оправдывали своих мужей. Если женщину били, она сама была в этом виновата. Если ее убивали, значит, она была проституткой и сама заслужила такую участь. Мужчины были чисты, во всем были виноваты только женщины.

Всю ночь Джамиля плакала, а я не могла заснуть. Я помню, что злилась на ее покорность, на ее неспособность постоять за себя! До утра мы так и не заснули, и бедная Джамиля проплакала всю ночь.

На следующее утро она пила чай в гостиной, когда в дверь начал ломиться ее муж. Няня Мума открыла ему.

Он сразу же направился к своей жене, не испытывая никаких укоров совести при виде ее жалостного вида.

— Ладно, иди домой, Джамиля. Вечеринка закончилась.

Я пришла в ярость при виде того, что это чудовище даже не раскаивается в содеянном.

Меня обуял такой гнев, что я даже запыхтела, и это заставило мужа Джамили обратить на меня внимание.

— А ты почему не в школе?

— Потому что я собираюсь отвезти твою жену к врачу. У нее страшные боли от твоих побоев.

— Она никуда не поедет, — осклабился он.

Но тут, поскольку в комнате находились другие женщины, Джамиля осмелилась возразить ему.

— Мариам отвезет меня в женский центр, и я расскажу о всех твоих побоях, — выпалила она с неожиданной дерзостью.

Муж Джамили сделал несколько шагов по направлению к жене и ударил ее с такой силой, что голова у нее откинулась назад, а чашка с чаем выпала из рук.