– А теперь держи вожжи и следуй по этой дороге. Все вопросы, когда высплюсь, – сказал я и, удобно устроившись рядом с юношей, заснул.

Проснулся я от того, что Сонька с Элом яростно спорили, причем обо мне. Хорошо еще, что не дрались.

– А я тебе говорю – он скрытый колдун! Напустил на нас сонные чары, чтобы не показывать своих секретов, и сотворил этих двух лошадок, – убежденно доказывала Сонька.

– Почему же скрытый? – поинтересовался парень. – Что ему скрывать?

– Будь он явным колдуном, мое чутье магии сразу бы его раскрыло и я бы не попалась на этот трюк с розой. А скрывать он может что угодно.

– Ипсона, я вас очень уважаю, но верю и Сержу. Он не маг, по крайней мере в нашем мире.

– А как ты тогда объяснишь наш внезапный сон и этих двух коней?

Все, пора вмешиваться, иначе, зная взрывной характер нашей леди, через пару минут могу получить бунт на корабле, вернее на телеге.

– Сонька, готовишь восстание рабов на дороге? Чем спорить попусту, лучше просто меня спросить. Эл прав: я не колдун, а по поводу всего остального…

Когда мой рассказ подошел к концу, Сонька возмущенно резюмировала:

– Нет, все-таки надо было отрубить ему голову! Продать дочь повелителя снов всего за сто монет! Кому сказать – засмеют.

– Чем ругаться, лучше расскажи мне о колдуне с крыльями и леденящим голосом.

Попыхтев еще пару минут, принцесса наконец ответила:

– В снах некоторых жителей Плачущих камней есть упоминание о «летящем ужасе». Среди тех, кто его видел и слышал, многие ступают на тропу к полям Инсалта.

– Третий раз слышу от тебя это название. Хотелось бы знать – что оно означает?

– Есть в Cонном царстве место, где душа человека может скинуть с себя неведомого зверя, разъедающего ее изнутри. Но не всякая душа способна достигнуть этого места. Отбор обеспечивает тропа.

– А попроще объяснить не можешь?

– Тропа – это путь к освобождению души, если какая-то неведомая сила пьет из нее соки, а поле Инсалта является конечным пунктом и главным призом, – продолжила принцесса с некоторым раздражением. – Проще объяснить я не могу. Ты же сам прошел всю дорогу и взял не только главный приз, но и меня в придачу. Значит, мог бы запросто работать там гидом.

– Я-то дошел, но ведь не все доходят.

– Немногие способны даже ступить на ее начало. Когда душа порабощена вампиром, часть, находящаяся в глубине подсознания, остается свободной. Раскрыться она может только во сне и старается выйти на тропу избавления. Хотя дорога там одна, но пути разные. Тот, кто сорвет цветок на участке лилий, во сне становится козлом, а в реальной жизни теряет рассудок. Коснувшийся призрака на дороге ожиданий умирает, не проснувшись, но его душа не покидает реальный мир, оставшись в виде привидения, пока другой ступивший на тропу не дотронется до него, чтобы занять это место. Хуже приходится тем, кто становится золотой или серебряной статуей, наяву они впадают в длительную кому. И только тем, кто попадает в поля Инсалта, даруется легкая смерть в бою. Они уходят из жизни при полном очищении. Однако собственные пороки редко кому позволяют пройти все испытания.

– Хочешь сказать, что моя смерть в том сне стала бы реальностью?

– Конечно. Вот только зачем ты забрался на тропу?

Хотел бы я сам знать ответ на этот вопрос.

– Наверное, искал, где самые красивые рабыни.

Я отвернулся, давая понять, что разговор закончен, и заметил отставшего от телеги Эльруина. Колдун шел позади телеги мрачнее тучи.

– Эл, что случилось? – подошел я к нему.

– Ты прирезал семь человек, как свиней? – угрюмо спросил он. – Но чем же тогда ты лучше их?

Трудно разговаривать с человеком, начитавшимся рыцарских романов и строящим свою жизнь по их представлениям.

– Я понимаю, что правильнее было вызвать их на честный поединок, тут же получить от кого-то нож в спину и позволить спалить весь хутор и уничтожить мирно спящих мужчин, женщин, детей. Но зато в твоей памяти остаться славным, хотя и мертвым парнем.

На глазах юноши появились слезы.

– Извини, не выходит у меня пока правильно оценивать происходящее. Ты сто раз прав, но правота получается жуткой.

– В жестоком мире трудно не ожесточиться самому, однако надо стремиться сохранить что-то чистое и доброе в сердце и не позволять кошмарной повседневности вытеснить это чувство.

Я понимал, что все это звучит несколько высокопарно, но мне нужно было достучаться до сердца парнишки, чтобы, с одной стороны, не погасить в его душе что-то романтическое, свойственное юному возрасту, а с другой – показать обе стороны одной и той же правды жизни. Мы проговорили еще около часа, пока раздраженная Сонька не потребовала привала на обед.