Но это все дела грядущие. Нас же интересует, что делал профессор Минц, как только его отпустили.

Он отправился прямиком в пожарную команду, откуда привозили цистерну.

– Слушай, отец, – сказал ему водитель, – я эту воду сразу слил. Чего ей зря плескаться.

– Простите, – произнес Минц, – а цистерну вы помыли?

– Чего ее мыть, не кастрюля небось, – ухмыльнулся водитель.

– Можно взглянуть?

– Гляди, отец, чего не поглядеть…

Минц провел ладонью по внутренней стенке цистерны и потянул на себя тонкую пленку – ту самую, в которой содержалась вчерашняя вода. Пленка была такой тонкой, что поместилась у профессора в кулаке.

Он тяжело слез и пошел домой.

Вскоре туда же пришли и остальные, за исключением Лебедянского. Его перехватила жена Катерина, которая искала прощения.

Все были в траурном настроении, убежденные, что погиб и последний динозавр.

Минц положил на стол блестящий комок.

– Удалов, неси автомобильный насос, – приказал он.

Пленку надули во дворе, заклеив порез скотчем.

Получился динозавр.

Минц посыпал пленку порошком.

И пленка затвердела, как будто бумажная оболочка осиного гнезда.

Все стояли вокруг и наслаждались видом динозавра.

– Мы его покрасим, – сказал Удалов. – И поставим на площади.

– Нет, – возразил Аркадий, – сначала мы его наполним гипсом.

– А еще копию можно сделать? – спросила Марина.

– Хоть десять, – улыбнулся Лев Христофорович, любуясь чудовищем.

И в этот момент налетел ветер.

Его оказалось достаточно, чтобы поднять динозавра в воздух.

– Ах! – воскликнули хором все присутствующие.

В общем крике звучало отчаяние.

Динозавр, все еще полупрозрачный, плыл над городом Великий Гусляр, подобно аэростату воздушного заграждения во время войны.

Глядя вслед динозавру, Аркадий подумал вслух:

– Сейчас с аэродрома в Грязнухе-14 поднимут перехватчики.

– А могут просто ракетой, – ответил Удалов.

Так погибла великая находка.

Хотелось плакать.

Вытянув вперед шею, динозавр скрылся за деревьями.

– И кто нам поверит? – вздохнула Марина.

– Останутся первые сообщения академика Буерака, – сказал Минц. – Насколько я понимаю, он успел дать информацию о нашем открытии.

Они побрели домой. Начался дождик. В колеях быстро накапливалась вода. Под ногами хлюпало.

Дождь шел все сильнее.

Молчали.

О чем тут будешь говорить? Слишком велика была потеря энергии. Как моральной, так и физической.

На площади, у остановки автобуса, стояли под зонтиками люди.

Вместо автобуса с неба медленно опустился промокший и потому потяжелевший ящер, крупнейший из известных науке бронтозавров.

Автобус, который стремился к остановке, вынужден был затормозить. Люди в очереди начали сердиться.

– Чья скотина? – кричали одни.

– Уберите ваше чудовище! – голосили другие.

– Мы будем жаловаться! – вопили третьи.

У нас ведь принято сначала кричать, а потом думать.

Марина опомнилась первой.

Остальные стояли как вкопанные, не в силах поверить своему счастью.

В мгновение ока Марина сняла поясок, которым была подвязана ее французская кофта, и, сделав на нем петлю, закинула на шею динозавра. И повела его за собой.

– Осторожнее! – кричал вслед Минц.

Дождь разошелся не на шутку, и на улицах людей почти не было.

Незамеченными они пришли во двор городского музея. Там было достаточно места для динозавра.

Из окна выглянул директор.

– Уберите его! – крикнул он. – У меня нет на него ассигнований.

– Будут! – ответил Удалов.

Пока они препирались, Марина обошла ящера вокруг. Он был чудесен.

В боку его она увидела странную впадину, совершенно квадратную, глубиной двадцать сантиметров.

– Глядите! – крикнула она. – Что это может быть?

– Если достанете мне дополнительные ассигнования на ремонт и навес, приму животное, а нет – ведите в цирк! – кричал директор.

Минц подошел к углублению. На пленке были видны полосы и круглые шляпки гвоздей.

– Будут вам ассигнования, – сказал он. – Пошли обратно в лес.

Его спутники начали было сопротивляться, но Марина не сомневалась в мудрости профессора. В конце концов Аркаша пошел за Мариной, а Удалов за Минцем.

Дождь хлестал, как на гравюре великого японского художника Хокусая, который рисовал его струи, словно толстые неразрывные линии или стрелы, пронзающие путников.