– Всё, что нам нужно – это тянуть время. Столько, сколько потребуется. – Продолжал говорить Савас, провожая взглядом тени, медленно волокущиеся вперед.

– Но до чего? – Зло гаркнул Кир. – Чего мы ждем? Пришествия Богини? Подкрепления? Каиль, ты придурок, но не идиот! Тень окрашивает всё! Все, кто обращен, уже не будут людьми! Маги почти все мертвы, так что думать о каком-то запасном плане или о том, что он разрабатывается, нет никакого смысла! А теперь сильнейший из молодых магов обращен в демона, и он превращает этих тварей в себеподобных по силе существ, способных убивать фениксов!! – Проорал монах. – Так что скажи мне, Савас, чего мы ждем?

Каиль задрал подбородок, и по выражению его лица сразу становилось понятно, что он не может ничего ответить Киру. Уже почти воспламенившийся от злобы, маг оглянулся: наступила ночь.

Огонь пламени фламмов поглотила вездесущая тень. Ничего не было видно вокруг, и не слышно, словно магия тоуренов поглощала и звуки, и краски, скрывала их под покровом своей черноты. Двух монахов и ифрита окутали тьма и тишина.

Монахиня встала с колен и призвала семь сфер, но они не слишком помогли. Троица могла видеть друг друга, но ничего дальше. Вокруг них была одна лишь чернота.

– Сияние должно разгонять тень тоуренов. – Проговорила монахиня. – И наверняка эффекты тени. Так что это очень странно…

– Ещё более странно то, что не видно барьера. – Сказал ифрит, посмотрев сначала на одного, потом на другого монаха. Те не поняли о чем он. – Да ладно вам, вы что, никогда не слышали о проходящих лучах? Сияние сильнее тени, тем более, этот барьер – самое колоссальное из всего, что когда-либо создавали монахи. Такого скопления сияние никогда и нигде не видели прежде. И барьер огромен. Он должен сиять даже сквозь чары тени.

– Юноша, я понимаю, к чему ты клонишь. – Монахиня прикусила губу. – И это плохо. Это очень плохо.

– Что – плохо? – Кирано не разбирался в намеках и выражениях лиц. – Что?

Монахи Храма Северной Звезды видели, как поле битвы укрывает пелена тьмы. Солнце ушло, а вслед за ним исчезло и всё прочее: исчезли огни фениксов и сияние сфер монахов, даже запах крови уже чувствовался куда слабее.

Наступила тишина.

Свет барьера падал на долину, и то, что монахи видели впереди, заставило их дрожать.

Шёл человек. Высокий, красивый, какие рождаются очень не часто. С длинными черными волосами, белой кожей, заляпанной грязью и кровью, как и его одежда. Он шёл свободной неспешной походкой, а вслед за ним ползла тень.

Сначала она была лишь тенью, словно от тучи. Но когда до реки осталось меньше ста метров, маг остановился, и плоская тень стала вытягиваться за его спиной, скатертью покрывая долину.

А затем она оторвалась от земли и поднялась в воздух, оставаясь плоским пластом чистой тени.

Без какого-либо звука, не колебля даже воздух, пласт тени молниеносно метнулся вперед и столкнулся с барьером сияния. Как и должно разрозненным стихиям, два пласта взаимоуничтожились.

Раненные невиданной прежде отдачей, обессиленные монахи единовременно начали падать вниз, лишаясь сознания ещё в воздухе. Они падали в воды реки Орин, и, неспособные спасти себя от столь глупой опасности, им предстояло утонуть на мелководье.

Но вода реки вдруг стала мелеть. Уходила ли она сквозь землю, утекала ли куда-то, но вместо воды, монахи оказались погружены в вязкую тину. Их жизни были спасены силой великого Моря.

Оранская долина оказалась погружена в непроглядную тьму. Солнце фениксов более не освещало людские поселения и скрылось за башней Хар-Терр-Крона, будто отказываясь освещать происходящее в долине.

Тени впивались в могучие сияющие тела фениксов и их хозяев, оплетали их и всеми силами и пытались погасить их свет.

Дио практически ничего не знал о свойствах этого вещества – тёмной материи. Циавис передал ему слова Дримена Перферо, чьи размышления о силе и свойствах этой материи оказались вполне чёткими, но слишком противоречивыми.

Он не боялся атак тени. Пламя его духа не было видно никому, кроме него самого, и даже демоны, переполненные инстинктами погашения света, не имели возможности найти его. Но так более не могло продолжаться. Дио не знал, но чувствовал, что союзная армия несёт огромные потери. Фениксу не страшна смерть, но пройдут годы, а у неярких фениксов – столетия, прежде чем их тела и души смогут возродиться из пепла.

Дио чувствовал, что слепнет. Его глаза привыкли к яркому солнцу и светлой ночи, какой она бывает в его родном крае. Но эта тьма, эта ночь, пропитанная магией и запахом разной крови, резала ему глаза.