– Отныне и до конца полета, – сказал Минц, – я буду научным руководителем экспедиции, а Корнелий Иванович – консультантом по галактическим вопросам.

Космонавты находились в растерянности, и Петр Гедике решил выйти на связь с Центром управления полетами.

– Погоди, – велел ему Удалов. – Сейчас будет связь.

И точно. Вспыхнул экран телевизора, и на нем показалось усталое лицо Президента.

– Вы удивлены, космические соколы, – сказал Президент. – Но попрошу вас не удивляться. Как Верховный главнокомандующий я беру на себя всю ответственность за неожиданные назначения. Я подтверждаю полномочия моих представителей Минца и Удалова. Прошу вас, во всем слушайтесь старших товарищей. Счастливого пути и мягкой посадки!

Экран погас, а Петр Иванов сказал:

– Вот блин!

На что Минц ответил:

– Ругань и ненормативную лексику попрошу из нашей жизни изъять.

Петр Иванов замолчал и молчал с тех пор несколько недель, стараясь придумать фразу без этой лексики.

– А сейчас, – продолжал Минц, – мы с вами сделаем укольчики и отправимся в полет.

– Уколы уже делали, – возразил Петр Гедике. Но его возражения не были приняты во внимание. Одно утешение – иголка у профессора была такая длинная и острая, что проколола скафандры – не пришлось раздеваться.

За двенадцать минут до старта космонавты заснули. Еще через минуту они стали уменьшаться и уменьшались до тех пор, пока Минц не положил их в спичечный коробок и не отнес в секретный носовой отсек корабля, где помещался такой же космический корабль, только в семьдесят раз меньше настоящего.

– Ну что ж, – сказал Минц, – ничего не поделаешь. Родина слышит, Родина знает...

– Как в небесах ее сын пролетает, – закончил куплет Удалов.

– На старости лет дома надо сидеть.

– Может, в последний раз, Христофорович, может, в последний раз...

Минц сделал уколы и себе с Удаловым. Только из другой склянки – снотворное спасителям России не требовалось.

Друзья уселись у ступенечек, что вели в махонький кораблик, и стали ждать, пока подействует зелье.

– То-то американцы утрутся, – сказал Удалов. – Со всей их хваленой техникой. Им до звезд никак не добраться.

– Геополитически важно, – развил его мысль Минц, – то, что некоторые страны Восточной Европы, в первую очередь Польша, откажутся от притязаний на членство в НАТО.

– Вот именно, в НАТО, – согласился Удалов и стал уменьшаться.

Вместе с ним уменьшался и Минц. Так как они делали это одновременно, то уменьшение прошло незаметно, лишь отсек корабля быстро увеличивался.

– Под ложечкой щекочет, – признался Удалов. – С непривычки.

Когда уменьшение закончилось, Минц с Удаловым быстро поднялись в миниатюрный кораблик, прикрепленный к носу корабля настоящего. Космонавты спали на полу в гигантском двуспальном гробу. Таким предстал глазам Удалова спичечный коробок.

– Как только мы их вытащим? – удивился он.

– А нам этого не надо делать.

– Как не надо?

– За нас это сделает природа, – загадочно ответил Минц и надел на нос какой-то аппаратик, смысл которого Удалов понял буквально через минуту.

Глухой и чуть взволнованный голос руководителя полетов наполнил отсек.

– Готовы ли вы к полету, друзья? – спросил он.

– Готовы! – ответил Минц голосом Гедике. Вот для чего ему понадобилась насадка на носоглотку! Великий человек велик и в мелочах. Удалову бы никогда не догадаться до такой гениальной детали. А ведь не будь ее – все могло сорваться.

– Помните, за вами наблюдает вся наша страна! – сказал руководитель полетов. – Весь мир. Все цивилизованное человечество. Но и наши недруги, закусив губу, не отрываются от телевизионных экранов в надежде на то, что ваш полет сорвется. Так что...

– Погоди, понимаешь, – послышался другой голос, голос Президента. – Я вам тоже скажу. Заранее приношу вам благодарность от всего народа и от меня лично.

– Начинаем отсчет последних секунд, – произнес руководитель полетов. – Двадцать... девятнадцать... восемнадцать...

Минц с Удаловым уселись в кресла и привязали себя ремнями. Только успели это сделать, как невероятная сила прижала их к креслам, взревели двигатели ракеты.

– Поехали! – сказал сакраментальное слово профессор Минц.

Как всегда, профессор Минц оказался прав.

Когда завершился взлет и ракета исчерпала свои возможности, первая ступень отлетела и сгорела, как положено, в атмосфере. То же случилось со второй и третьей ступенями. Но в отличие от остальных носителей звездная ракета имела дополнительную четвертую ступень, при включении которой миниатюрный кораблик отделялся от своего большого брата, а тот оставался на орбите ждать возвращения космонавтов.