Зочи вздернула подбородок:

– Смерть – продолжение жизни, а сила – в слабости.

– Нас не сломить, – сказала Кира. – Мы можем все. – Она помолчала и добавила негромко: – И мы сделаем все, что в наших силах.

Они пригубили воды, все замолчали. Тихо играла музыка. Кира не глотала воду, задумчиво катая ее во рту и чувствуя горьковатый привкус химикатов. Она так привыкла к нему, что почти не замечала, но он никуда не делся. Кира думала о Мэдисон и Хару, об их ребенке, прекрасном, невинном и обреченном. Она размышляла о Джанне и Мкеле, о взрыве, Сенате, Голосе и прочем, обо всем остальном мире, о прошлом и будущем. «Я не дам ему умереть, – решила Кира и покосилась на живот Мэдисон, еще плоский и упругий. – Я спасу тебя, чего бы мне это ни стоило».

Мы сделаем все, что в наших силах.

– Мне нужен образец твоей крови, – сказала Кира.

Маркус приподнял бровь:

– Не думал, что наши отношения зашли так далеко.

Кира сорвала пучок травы и бросила в Маркуса:

– Это для работы, юморист.

Они сидели на лужайке перед домом Киры, наслаждаясь возможностью побыть вдвоем: выходные у них совпадали редко. Несколько часов они помогали Нандите в огороде, теперь ладони приятно горели и пахли ароматными травами.

– Хочу найти средство от РМ-вируса.

Маркус рассмеялся:

– Ну, наконец кто-то догадался. Я сам давным-давно собирался этим заняться, но ты же знаешь, как бывает: то одно, то другое, дел по горло, совершенно некогда спасать человечество.

– Я не шучу, – заметила Кира. – Не могу больше видеть, как дети умирают. Не могу стоять и делать записи, пока малыш Мэдисон будет биться в агонии. Этого уж точно не будет. Прошло несколько недель, как она рассказала о своей беременности, и я голову сломала, обдумывая способ помочь. И, кажется, наконец придумала, с чего начать.

– Ну хорошо, – Маркус выпрямился и сел. Лицо его посерьезнело. – Тебе прекрасно известно, как высоко я ценю твои таланты, по вирусологии ты получала оценки выше, чем… кто бы то ни было. За все время учебы. Но неужели ты рассчитываешь одним махом разрешить величайшую медицинскую загадку в истории? Целая команда медиков на протяжении десяти лет исследовала РМ-вирус, и вдруг один-единственный интерн возьмет и… найдет лекарство? Вот так просто?

Кира кивнула: действительно, ее слова прозвучали глупо. Она оглянулась на Нандиту: интересно, что та скажет. Но старушка по-прежнему работала в саду и даже не догадывалась, о чем они говорят. Кира снова повернулась к Маркусу:

– Я понимаю, с моей стороны это исключительная самонадеянность, но я… – Девушка осеклась, глубоко вздохнула и посмотрела Маркусу в глаза. Он молча ждал продолжения; Кира поняла, что он не смеется над ней. Она накрыла руку Маркуса ладонью. – По крайней мере, я сделаю хоть что-то полезное. Наверняка есть деталь, которую никто не заметил. Я пошла в родильное, будучи уверенной, что там происходит самое важное. Я полагала, что с этого все начинается. Но теперь, поработав и посмотрев, я понимаю: толку не будет. Если же удастся предложить Скоузену что-то конкретное, то меня, может, переведут на полную ставку в исследовательский отдел. На это уйдет еще месяц-другой, но у меня получится.

– Тебе это было бы полезно, – согласился Маркус, – да и им тоже. Ты же поработала в родильном, а значит, можешь иначе, чем они, подойти к решению задачи. Кстати, в исследовательском есть вакансия: в прошлом месяце оттуда перевели сотрудника к нам в хирургию.

– Вот и я об этом, – подхватила Кира, – о новой точке зрения. Что в родильном, что в исследовательском отделе занимаются только детьми. Но искать надо не лекарство, а способ укрепить иммунитет. Мы невосприимчивы к симптомам, значит, что-то защищает нас от вируса. Этого нет у младенцев, а мы почему-то продолжаем изучать именно их.

– И поэтому тебе нужна моя кровь, – догадался Маркус.

Кира кивнула и погладила его по руке. За это она его и любила: он шутил, когда ей хотелось веселиться, и был серьезен, когда нужно было поговорить. Он понимал ее с полуслова.

Кира сорвала травинку и медленно принялась обламывать ее, пока в руках не осталась мягкая желтая сердцевина. Девушка оглядела ее и бросила в Маркуса: стебелек пролетел лишь чуть-чуть, замер в воздухе и, кружась, опустился к ней на колени.

– Меткая ты моя, – ухмыльнулся Маркус и взглянул поверх плеча Киры: – Изольда идет.

Кира обернулась и, улыбаясь, махнула названой сестре. Изольда была высокой, бледной, с золотистыми волосами – единственный светлокожий приемыш Нандиты. Девушка махнула в ответ и тоже улыбнулась, хотя Кира заметила, как сильно устала Изольда: улыбка получилась вымученная. Маркус подвинулся, освобождая Изольде место, но та вежливо покачала головой:

– Спасибо, не надо, на мне лучший костюм, – она поставила портфель на траву и, уставившись в пространство, устало сложила руки на груди.