– Саня, я вчера заскочил к тебе в школу. Разговаривал с Палычем, физруком. Он сказал, что ты идешь вровень с твердыми хорошистами вашей школы. И что этого никто не ожидал - всего за полтора года твоей учебы в этой школе.

– Если бы не Анна Павловна, Лена и ты с математикой я бы был на грани троек, - констатировал Санька.

"Совсем взрослый, серьезный парень", - подумал я.

– Еще я видел твою фотку на стенде лучших учащихся школы. Симпотно смотришься. Палыч говорит, что он нет нет да напомнит директору, что тот не хотел брать тебя в школу.

– Наш директор, когда я принес в школу письмо с просьбой отпустить меня на соревнования, вызвал меня в кабинет и стал говорить со мной на английском: какие соревнования, куда и когда еду, кто тренер... А когда я ему, на английском, ответил на все его вопросы - сказал, что его мнение о спортсменах значительно повысилось.

– Во как, ну ты молодчик. А как подруги относятся к почти чемпиону?

– Подруги... они заносчивые привереды. Все свои портфели предлагают мне поносить. Думают о себе много, как-будто звезды балета.

– Ну-ну Санек, а ведь они все такие и это нужно принимать, как данность. Все мы не без греха.

– Да ладно тебе. Если бы они, хоть в десятую долю, были как Лена - я бы их носил на себе, а не их портфели.

Как ни странно, но я был полностью с ним согласен. У меня еще оставалась надежда на развитие наших отношений с Леной - до брачных уз, но это оставалось лишь мечтами. Я ничего не мог изменить, да и сам не мог измениться - выпрашивать любовь и уважение... Да ни у кого и никогда - "мы бедные, но гордые". Так, что решение было за Леной и только за ней.

Через час я был у жилого пяти этажного дома, поднялся на третий этаж и позвонил в квартирный звонок ничем не выделяющейся двери. Открыл Деменьтев, который был одет по домашнему. Хотя, по множеству мелких деталей, можно было понять, что в этой квартире не живут - сюда приходят. Мне так и хотелось назвать пароль: "У вас продается славянский шкаф?"

Присели за большим обеденным столом:

– Здравствуй Иван. На тебя пришли документы для поездки в Японию с командой дзюдоистов, но у тебя столько задержаний и есть еще административный арест (до пятнадцати суток) и не один. Я уже молчу, что штрафы ты никогда не платил и оружие у тебя разок конфисковывали - мелкашку. Так, что...это почти безнадежно. И в ФРГ на чемпионат Европы, тоже нет никаких вариантов попасть.

Я только кивнул головой, соглашаясь и передал ему статью вместе с письмом:

Дядя Юра Гагарин!

Мы все мечтаем о Космосе и хотим быть такими как Вы. Но мы знаем, что этого не будет никогда.

Если бы Вы помогли нам опубликовать эту статью в газете "Известия" или "Комсомольская правда", то может малькам из нашего детдома повезет больше.

Дядя Юра, вы - лучший.

Совет воспитанников детдома.

Подписи

И пока Деменьтев читал, я разглядывал обстановку в комнате, где было все, что нужно и ничего лишнего - почти гостиничный стандарт. Наконец Деменьтев оторвался от чтения:

– Тебе нужно, чтобы статья и письмо попали в руки Гагарина - лично.

Я кивнул, в знак согласия.

– Я тебя понимаю. Гагарину приходят тысячи писем и конечно далеко не все до него доходят. Я попробую уговорить передать письмо одного своего сослуживца - он ваших кровей, тоже детдомовец.

Я изобразил на лице такой восторг и надежду, что он рассмеялся.

– А ты знаешь - ваша задумка мне нравится. Вполне возможно, что это и нашему начальству понравится. Они до сих пор мечтают о лаврах железного Феликса, вот только жить хотят долго и счастливо, - криво ухмыльнулся он.

Засим мы и раскланялись.

А в нашем институте кипели нешуточные страсти. Раздача слонов, обещанная Александром Михайловичем, способствовала приросту рабочего энтузиаста сотрудников и лавине разнообразных слухов, витающих в воздухе отдела.

А в нашем секторе все было спокойно и деловито. Работа шла по плану - аврал остался в старом году и установки "Восток"и "Восток-2"(надпись собезьянничали ребята в августе 1961 года, когда я был в отпуске) работали в непрерывном двух недельном режиме. И после двух недель работы отключались для регулярного профилактического обслуживания. А в научном плане делить нам было нечего, кроме своих цепей и регулярных премий от начальства. Гегемоны, однако.

Я решил не брать учебный отпуск на сдачу зачетной и экзаменационной сессии. Учебный план я выполнял и зачеты сдал в срок, а экзамены не представляли для меня трудности. Лена изрядно меня натаскивала по экзаменационным предметами и в этой реальности я с удовольствием учился на лирика. Кроме этого, она, как ярко выраженная максималистка, решила добиться от меня идеального английского произношения. И стала одновременно ставить меня произношение, как русских, так и английских слов. Это было ужасно и я всячески манкировал ее занятия произношением, но она меня настигала... в постели.