— Уж не из того ли вы рода, который описал в свое время Мериме? — улыбнулась Эльза.

— Нет, не думаю. Мериме написал сказку. Но Локис — это действительно медведь. Причем очень непростой. Присаживайтесь к столу, обед готов.

— Можно я тоже буду называть вас Локисом?

— Что ж, — согласился он, — если вам так будет удобнее…

Когда Вовчик выходил из старого запущенного дома, он споткнулся, — приклад автомата едва коснулся головы. Но испуг был силен, он рухнул на траву и на мгновение потерял сознание. Через секунду кто-то еще скользнул в дом вслед за призраком в камуфляже. Вопила Янка. Но у Вовчика даже и мысли не мелькнуло броситься ей на помощь. Он вскочил на ноги и бросился бежать. Остановился тогда, когда дыхание стало вырываться из груди тяжкими хрипами, а перед глазами поплыли разноцветные круги. Со всех сторон его обступили огромные деревья, в полумраке что-то поблескивало. То ли чьи-то глаза, то ли огоньки. Обессиленный Вовчик сел, прислонился к стволу сосны и закрыл глаза. Он готов был умереть. Сил бежать или ползти у него не было.

…Разбудила его утренняя прохлада. Было еще довольно темно. Мрачные деревья шелестели кронами высоко над головой. Рядом с ним что-то шуршало. Страх снова мерзким холодком наполнил желудок. Вовчик вскочил, скрючившись, посидел, затем поднялся и побрел на непослушных подкашивающихся ногах дальше. Куда идти — ему было абсолютно все равно. Он не знал, где находится, не представлял, куда пойдет и что с ним будет дальше. Голод и страх гнали вперед. Когда солнце поднялось достаточно высоко, впереди между деревьев показался просвет. Вскоре Вовчик выбрался на обширную поляну. За ней поблескивала на солнце река. На берегу виднелись какие-то строения.

Вовчик подошел поближе и понял, что там есть люди. Ветер принес аппетитный запах жареного мяса и дымок костра. Он ускорил шаг и вскоре уже смог рассмотреть несколько человеческих фигур на берегу у небольшого костра. Вовчик схоронился за кустами, некоторое время наблюдал за людьми. Их было четверо. Все одетые в какие-то несусветные лохмотья и явно одичавшие, они с аппетитом поедали жареное мясо. От голода у Вовчика подвело живот, начала кружиться голова и стало откровенно подташнивать. Не выдержав пытки голодом, он встал и направился к людям.

Приближающегося Вовчика первым заметил мужчина, сидящий на корточках у костра.

— Во блин! Ты кто, пацан?

— Вовчик, — с готовностью ответил Вовчик. — Я заблудился.

— Прикольно, в Зоне — и заблудился! Да тут же всюду указатели висят! — захохотал самый молодой из мужиков. — Откуда ты такой взялся?

Вовчик стоял перед хохочущими мужиками и не знал, как себя вести. В своей стае он пусть и не был вожаком, но занимал не последнее место, а тут сразу же стал никем. Его могли избить, унизить, даже убить, но голод туманил мозг.

— Мне бы поесть немного, я только чуть-чуть, — взмолился он.

— А мы типа жрать не хотим? Иди воруй, помойки оттаяли! — откликнулся молодой.

— Фильтруй базар, Клоп. Дай малому пожрать. А то сам лопнешь, — вмешался мужчина постарше.

— Да ладно, Серый, я же шуткую, — проворчал Клоп и швырнул Вовчику под ноги кусок мяса. — Жри, малой.

Вовчик жадно схватил кусок, не отряхнув прилипших на него соринок, давясь, укусил. Мясо было жестким, немного подгоревшим, местами совсем сырым, но Вовчик не замечал ничего. «Как клево, что я повстречал добрых мужиков! Теперь ничего не страшно!» — подумал он, облизывая грязные пальцы.

— Давай бухти, малой. Откуда сбежал? — спросил Серый, когда Вовчик облизал пальцы.

Вовчик понял, что шутки кончились, и поведал мужикам свою историю… Умолчав при этом о том, что случилось с Янкой…

Голова горела, словно ее засунули в огонь. Но стоило Гвоздю пошевелиться, боль ударила в позвоночник. Очень осторожно он дополз до стены и сел. Темнело. Где-то рядом поскрипывала дверь. В доме, судя по всему, никого не было. Последнее, что он помнил, — мягкое тело девчонки, которая судорожно билась под ним. Затем вместе с болью в затылке на него обрушилась темнота… Как же он так оплошал, ведь бил прикладом наверняка! Выходит, промазал. Автомат? Вон он — тускло поблескивает в углу. Гвоздь на четвереньках подполз к оружию. Магазин на месте, патроны на месте. Снял с предохранителя, убедился, что патрон в патроннике. Значит, автомат не тронули. Странно… Пацан по идее должен был забрать «калаш». Почему же не забрал? В доме оружия не было. Гвоздь не мог ошибиться. Девка была, а стволов не было точно. От боли тошнило. Гвоздь примкнул магазин, опираясь на стену, вышел из дома. Солнце давно опустилось за кромку леса. Постоял на крыльце, вернулся в дом. В полумраке осмотрел поклажу сбежавшей парочки. Консервы! Свежий хлеб! Сыр! И даже — бутылка настоящей водки! Здорово! Сегодня будет пир! Не удержавшись, откупорил бутылку, жадно припал к горлышку. Опорожнил ее почти до половины, разломал хлеб, долго нюхал, наслаждаясь почти забытым запахом. Туземцы почти не пекли настоящий хлеб — чаще ржаные лепешки, а этот был то, что надо, с кисловатым дрожжевым запахом, черный, необыкновенно вкусный. Достал из ножен штык-нож, вскрыл банку рыбных консервов, незаметно для себя съел ее всю сразу, затем куском хлеба вымакал досуха томатный соус — и снова припал к бутылке. Допил водку, привалился к стене. В голове приятно шумело. Опьянение было совсем другим, чем от местной самогонки, которую иногда удавалось добыть у аборигенов. Гвоздю давно не было так хорошо. Внутри стало тепло, никуда не хотелось идти. Гвоздь подоткнул под голову сумку сбежавшей парочки, улегся поудобнее и уснул.

…Ему приснился Гнус, бегущий по лесу и разевающий рот в безмолвном крике. Следом за ним неслось нечто огромное, страшное. Оно настигало Гнуса, с каждым шагом становясь все больше и больше. Лицо Гнуса было совсем белым, глаза вылезли из орбит и тряслись на гибких стерженьках перед лицом. Глаза периодически выворачивались назад, пытались разглядеть догоняющее его чудовище. При этом синие и красные, как в школьном учебнике, кровеносные сосуды на поверхности глазных яблок выглядели особенно жутко. Внезапно невероятно громкий, рвущий барабанные перепонки крик ударил по ушам.

Гвоздь вскочил, растерянно оглянулся по сторонам. Мрачный заброшенный дом заполняла рассветная серость. Гвоздь поежился от утренней прохлады и с сожалением посмотрел на пустую бутылку. Раскромсанный хлеб на полу он быстро собрал и съел. Перекопал сумку, обнаружил две пачки сигарет и кучку ни на что не пригодных тряпок. Мужские шмотки ему были откровенно малы, а женские приспособить к чему-то было невозможно. Съев половину сыра, Гвоздь собрал остатки продуктов в сумку, блаженно закурил. В целом вылазка удалась, хоть не получилось трахнуть девку, добыча оказалась необыкновенно хорошей. Докурил сигарету, ощутил, как голова поплыла. Стряхнул с себя наваждение и желание остаться подольше в доме, взял автомат, забросил за плечо сумку, двинулся в направлении уже ставшей родной избушки.