Прежде всего он определил, что это за животные.

Все они относились к одному виду, исчезнувшему более семидесяти лет тому назад, судя по строению зубов, хорошо изученному в 1751 году знаменитым немецким натуралистом Стеллером [120] и потому названному его именем — Стеллеровы коровы. Это были морские млекопитающие из отряда сирен.

Стеллеровы коровы, в среднем весом три тонны каждая, достигали в длину трех с половиной — четырех метров и были снабжены усами, очень твердыми, длиной от пятнадцати до двадцати сантиметров.

Ученый, открывший их возле Камчатки, утверждал, что морские коровы не агрессивны, мясо их вкусно и ловить их очень легко. Тогда-то и началась охота на этих животных, которая привела к полному их исчезновению.

Как морские коровы попали сюда в таком огромном количестве, какое стихийное бедствие явилось причиной их массовой гибели, как оказались они в этой ледяной могиле, сохранившись в виде тысяч центнеров мяса? Сколько лет, а может быть, и веков палеокристаллические льды носили их в себе, перемещаясь под действием ветров и течений, прежде чем буря, сломав льды, частично обнажила залежи, которые и учуяла собака?

Ответить на эти вопросы так же трудно, как определить, когда умер мамонт, найденный в 1804 году в устье реки Лены, которым якуты и их собаки питались два года.

Итак, устроившись в ледяной пещере и не страдая больше от холода и голода, матросы день ото дня становились бодрее. Скоро лето. А значит, и ледоход.

Даже перспектива второй зимовки их теперь не пугала. Укрытие у них надежное. Еды столько, что хватило бы на целый город.

Но богиня Севера, подвергнув их суровым испытаниям за то, что вторглись в ее владения, рассудила по-другому.

Буря, по всей вероятности, оторвала от палеокристаллических льдов ту часть, где сейчас находились французские путешественники и сказочные залежи мяса.

Капитан с радостью заметил, что тяжелый ледяной панцирь, прежде медленно двигавшийся вокруг полюса, поплыл вдруг гораздо быстрее.

Он дрейфовал к землям Российской империи со скоростью двенадцать, а то и пятнадцать километров в сутки.

Три — три с половиной лье, конечно, немного, но лед двигался весь июнь, июль, август и сентябрь, и французы наконец увидели землю, проплыв тысячу триста или тысячу четыреста километров.

Это был мыс Челюскин, на 77°30' северной широты и 102°30' восточной долготы [121] .

Однако на этом трудности не кончались. От мыса Челюскин до Петербурга десять тысяч километров, а до Иркутска, губернского города Восточной Сибири, две тысячи шестьсот.

Уже наступил октябрь.

Не придется ли им провести зиму в сибирской тундре, дожидаясь весны? Пережить такие же холода, как на полюсе? Разве не погиб Грили со своей экспедицией в пустынных, заброшенных землях? А капитан Де Лонг? Он умер именно в этих краях.

На их счастье, в небольшом защищенном от ветра заливчике они увидели охотников на тюленей.

Быстро покинув льдину, лишь незначительно уменьшившуюся после долгого плавания под лучами полярного солнца, французы сели в шлюпку, которую бережно хранили все это время, и причалили к берегу, к великому удивлению находившихся там людей.

Это были тунгусы. Они делали запасы, собираясь зимовать в глубине материка, в Тагайске, — селении, или, как они называли его, остроге, в пятистах километрах от океана.

Тунгусы радушно приняли путешественников и, как только установилась санная погода, отвезли их в Тагайск.

В Тагайске, расположенном в центре полуострова Таймыр, д’Амбрие раздобыл сани, собачьи упряжки и нашел проводников.

Французы доехали до Ждановской, что на реке Хатанге, где до наступления зимы стоит казачий пост во главе с офицером.

Офицер уже готовился уезжать со своими людьми в Туруханск, маленький городишко на Енисее с пятьюстами жителей, в девятистах километрах от Ждановской.

В Туруханске жили чиновники, управлявшие уездом, в три раза большим по территории, чем Франция, с населением в две с половиной тысячи человек, состоявшим из тунгусов, остяков и якутов.

От городка, по левому берегу Енисея, шла дорога в Красноярск. Точнее, не дорога, а тропа.

Французы ненадолго остановились в Туруханске и в конце ноября, в сильный мороз, приехали в Красноярск, имевший телеграфное сообщение с Петербургом и транссибирскую дорогу, так называемую Владимирку.

Узнав о прибытии французской экспедиции, московские власти предоставили капитану большие денежные ассигнования и средства передвижения, самые быстрые и самые удобные.