Тогда я надолго уяснил, что встречи с небожителями хорошо для простых людей не заканчиваются – как, в общем-то, и встречи с лордами.

Беседка была огромной и занимала всю лужайку вокруг фонтана в виде какой-то полураздетой девицы, сжимающей в объятьях обалдевшую громадную рыбины с выпученными глазами и распахнутыми ртом. Вода звенящими струями стекала изо рта рыбины в медную чашу, украшенную по бокам финтифлюшками в виде тех загогулин, что я всё ещё тащил на подносе.

На плетённых стульях-качалках сидели двое лордов в шикарных одеждах с таким количеством всяких блестящих штук, что девушки бы, наверное, от зависти удавились. Лорды спорили – тот, что постарше всё качал головой и повторял одну и тут же фразу на высоком мальтийском; а тот, что помоложе, увлечённо что-то доказывал, наклонившись к собеседнику и так яростно улыбаясь, будто хотел улыбкой прибить на месте.

И откуда-то доносилась музыка и трещание местных высокомерных птиц.

Но стоило нам появиться у входа, как словно по команде наступила тишина – музыкант замолчал, птицы замолчали, и даже спорщики замолчали и дружно повернулись к нам. Только фонтан продолжал радостно журчать, подкидывая серебристые струи к увитому виноградом низкому потолку беседки.

– Лизетта? – выдохнул, наконец, тот, что помладше, изумлённо глядя на небожительницу. – Что случилось?

Та упрямо подтащила упирающегося меня поближе и, обличительно ткнув пальцем мне в грудь – попав по подносу, который я выставил на манер щита, – заявила: «А он не верит, что ты хороший».

На мгновение снова настала тишина, пока тот, что постарше – граф, очевидно – не рассмеялся, переводя взгляд с меня на девочку.

Принц, вскинув брови, тоже улыбнулся и поманил девочку к себе.

– Лизетта, милая. Почему ты с… ним, а не с леди Брижит и Анетт?

– Но я хочу играть с ним! – объявила небожительница, умоляюще глядя на принца, и всё ещё не отпуская моей руки. – Он добрый, хороший, а они…

«Они» не нашли ничего лучше, как явиться именно сейчас в компании решительно настроенных горничных и ключницы. И, завидев меня, тут же заревели:

– Это он! Он! Папа-а-а-а! Накажите его! Он наши платья испортил! Выпорите его-о-о!

Помню, лорды смеялись – что граф, глядя на красных от гнева барышень, что принц, поймавший небожительницу и что-то пытавшийся ей сквозь смех шептать на ухо.

Небожительница вырывалась, глядя, как меня выталкивают прочь с лужайки. Её синие, жалостливые глаза я помнил потом ещё долго.

– Пропадите вы все бездну! – рычал Валентин, спеша в маленькую «девичью» башню, сейчас занимаемую лишь одной леди. – Я же приказывал глаз с неё не спускать!

Ключница спешила следом, ломая руки и понимая, что пора собирать сундуки – выгодную должность она наверняка потеряла.

– Простите, милорд. Но она же ещё ребёнок, бойкая…

– Орава горничных не может за ней уследить?! – круто повернулся принц. – Откуда здесь вообще взялась эта чернь?

Пока ещё ключница прикусила язык. Объяснять милорду, что сразу трое пажей отравились сладкими грушами, было и глупо, и безрассудно.

– Его уже выпороли, милорд, - пролепетала она вместо этого, умолчав, что порола лично и слегка перестаралась. Мальчишка оказался нежней, чем выглядел, и придётся, похоже, тревожить врача - господина Занта, - чтобы осмотрел. Мальчишка всё-таки приютский, если умрёт, придётся платить из своего кармана.

Принц смерил её тяжёлым взглядом и хлопнул перед носом госпожи Аделины дверью.

Ключница замерла, кусая губу.

Разжалована, как есть разжалована!

Несколько служанок проскользнули мимо, неся сладости с кухни – фруктовый торт, пудинг и нежно любимые Элизой медовые пирожные.

Ключница, отступив, кивнула: осторожнее будьте. Девушки на цыпочках, приоткрыв дверь, протиснулись внутрь.

Оттуда немедленно донеслись всхлипывания и воркующий голос принца:

– Солнышко моё, ну зачем ты слушаешь незнакомцев, они глупы, ничего не понимают, и расстраивают мою милую птичку…

– Он говорил про тебя плохие вещи, - приглушённо рыдала Элиза. – И почему его увели? Я просто поиграть с ним хотела, он хороший, он мне понравился! Почему, почему нельзя?

– Он лгал тебе, моя красавица, солнышко моё ненаглядное, ну послушай…

Ключница грозно кивнула тоже заслушавшимся служанкам и аккуратно закрыла дверь.

Вечером госпожу Аделину рассчитали, и она уехала из замка.

И совершенно случайно насмерть отравилась в придорожном трактире. Сладкими грушами.

После того случая в саду я долго не вставал. Тяжёлая рука оказалась у ключницы, хлеще чем у нашей хозяйки, хотя та уж бабища до того мощная, что как вдарит – мало не покажется. Но ей нас до полусмерти бить было не выгодно, а тут – нанимательница, разве что штраф заплатит, для неё, видать, не большой.

Я бредил – то ли от боли, то ли от голода. У нас же как: кто не работает, тот не ест. А много я лёжа наработаю? Вот и сидел на голодном пайке. Плохо было.

В бреду образ девочки-небожительницы окончательно перешёл в разряд «того, чего не было и быть не могло», ибо в моей обычной жизни такие, как она и впрямь не случались. Так, глоток воды в жару: раз – и опять пить хочется, и всё равно нестерпимо жарко.