Закрыла глаза ладонями, всхлипнула, качнулась в седле… Один из «серебряных», бывший электрик, успел придержать за плечи, помог не упасть.

…Синяя стена таяла, распадалась клочьями светящегося тумана. Ночная тьма вернулась, окутывая здание, спустилась с холма, плеснула в глаза.

— Ничего, товарищи, все в порядке. Прошу простить недостойную за ее слабость!

Чайка уже пришла в себя. Выпрямилась, попыталась улыбнуться.

— Спасибо! Я видела. Пусть недолго, секунду, но видела. Говорят, Синий огонь Пачанга различают даже мертвые. Спасибо, товарищ Кречетов, что взяли меня с собой. Теперь будет легче жить.

Иван Кузьмич смущенно кашлянул. Ночная разведка явно удалась. Синий огонь Пачанга — установленный факт. Но какие будут выводы из этого факта?

4

…— Налицо также момент небритости и неопрятности. Борода, товарищи бойцы, должна быть подстрижена и ухожена, а не иметь подобие дворницкой метлы. Ежели к вечеру кого увижу с мочалой на подбородке — лично поброю, причем без мыла.

Красный командир Кречетов был суров. Ощетинившийся бородами строй замер, один лишь Кибалка, с бритвой еще незнакомый, позволил себе глумливую усмешку. Иван Кузьмич, однако, заметил.

— А у отдельных товарищей, которые на левом фланге, бляха не чищена и ремень не затянут. Опять же, к вечеру лично проверю. Если два мои пальца под ремень войдут, затягивать будем целым отделением в течение часа…

Красноармеец Кибалкин, сглотнув, попытался принять молодецкий вид.

— Мы, товарищи, представляем здесь не только наш Сайхот, но можно сказать всю Мировую Коммуну. А у Коммуны должно быть лицо, а не рожа небритая, да к тому же похмельная. А чтобы мысль моя до каждого дошла, после завтрака личный состав займется строевой подготовкой, причем с песнями…

Строй негромко взвыл, но Кречетов лишь нахмурил брови.

— Повторяю: с песнями. Товарища Мехлиса прошу проследить за репертуаром, чтоб похабщину не орали. А то знаю я вас!.. Потом — на политзанятие опять же к товарищу Мехлису.

Представитель ЦК, стоявший чуть в стороне, многообещающе кивнул. Бородачи приуныли.

— Вот в таком, значит, разрезе, — удовлетворенно подытожил Иван Кузьмич. — А то рассобачились, кавалеры егорьевские!.. Перед местными товарищами стыдно.

Местные товарищи присутствовали тут же, скромно разместившись на скамеечке у ворот. Пришли как раз вовремя, к началу построения, чем и вдохновили Кречетова на столь яркую речь.

Гостей было двое — желтый бритоголовый монах и невысокий парень в светлой шинели при ремнях, но без знаков различия. Китайское зимнее кепи, кобура при поясе, офицерская сумка на боку. Лицом желт, чисто выбрит, стрижен коротко, но аккуратно. Сразу видно — начальник, пусть и не из главных.

— Р-разойдись!..

Во двор уже спускался монах-переводчик из свиты господина Ринпоче. Кречетов удовлетворенно кивнул. Вовремя! Сейчас познакомимся.

* * *

Чутью своему Иван Кузьмич привык верить, особенно в вопросах кадровых. В Обороне пришлого люда было немало, приходилось беседовать с каждым, приглядываться, выводы делать. Людей распознавал почти без ошибок, особенно если врать пытались. Кое для кого вранье закончилась ближайшей стенкой или, за неимением таковой, стволом вековой лиственницы.

— …Воевал в отряде товарища Тян Юнсана, в Приморье. А язык выучил еще в детстве, наша семья жила во Владивостоке, а потом мы переехали в Харбин, там тоже много русских.

Гость глядел весело. Иван Кузьмич, кивал, усмехался в ответ.

— Здесь я уже два года, отвечаю за встречу гостей и их безопасность. Прибыл для личного знакомства.

Кречетов удовлетворенно кивнул. Значит, не ошибся, с первого взгляда срисовал. Местная ВЧК пожаловала.

Гости числились по посольскому ведомству. Желтый монах оказался главным по организации приемов и прочих необходимых церемоний. Русского языка не знал, зато хорошо понимал тибетское наречие хакка, посему Иван Кузьмич с легким сердцем отправил его к господину Ринпоче. Пусть на своем хакка договариваются на предмет поклонов и здравиц. «Чекиста» же взял на себя. И не таких улыбчивых видали!

Гостя звали Ляо Цзяожэнь, однако «чекист» сразу же предложил называть его товарищем Ляо. Кречетов, естественно не возражал.

Прошли в комнаты, выбрались на широкий деревянный балкон, в кресла сели. Китаец положил на стол папиросную пачку с изображением круторогого буйвола. Закурили, помолчали немного.

— Как вам Лаин Хуа? — товарищ Ляо беззаботно улыбнулся. — Впечатлило?

Кречетов моргнул, не понимая, и гость поспешил перевести.

— Синее… Да, правильно, Синее Пламя. Вчера полыхнуло как-то по особенному, такого уже несколько лет не бывало.