Открытие кумранских рукописей оживило исследования старой проблемы палестинского христианства I–IV вв. и в середине XX в. «католической» наукой была сделана активная попытка, опираясь на методы археологии, обосновать идею развития в Палестине особой ранней (иудео-христианской) церкви, стремившейся, приняв Христа, сохранить следование закону Моисея и часть обрядов иудаизма. По имени создателей и наиболее ярких представителей этой теории, ученых-францисканцев Беллармино Багатти и Эммануэле Теста, ее иногда называют «гипотезой Багатти-Теста». (Итоговая работа: Ваgatti, 1971/84; обзор и критика: Taylor, 1993; дискуссия: Manns, 1993).

С точки зрения истории церковных древностей важно даже не то, существовали или нет на переходном этапе к христианству иудео-христианские общины (по письменным источникам такой этап представляется естественным и прослеживается). Но вот степень оформленности иудео-христианства в специальную организацию, оценка объема и характера вклада, внесенного им в формирование собственно христианских древностей — принципиальны. Предполагая существование особых памятников иудео-христианства и активно «изыскивая» их, авторы гипотезы, во-первых, удревнили, примерно на 250 лет, возникновение Христианской (протохристианской) иконографии, архитектурной традиции, эпиграфики и практически всех вообще видов религиозных древностей.

Во-вторых, они доказывали, что иудео-христиане обозначили и непрерывно сохраняли места, сущностно связанные с жизнью Иисуса Христа, в течение всего периода с конца I до IV в., когда император Константин приступил к их увековечиванию. Отсюда следовало, что все они аутентичны, поскольку были усвоены победившей церковью непосредственно от иудео-христиан; в этом видели залог «материального» подтверждения «правильности» локализации Святых мест Палестины.

Поскольку для доказательства были в массовом порядке привлечены материалы археологии, ее метод критики источников является основным при решении вопроса о «памятниках иудео-христианства». Сторонники гипотезы специально выделили те группы древностей, в которых должны были в первую очередь отразиться особенности иудео-христианской доктрины. Отметив большое количество пещер, расположенных вблизи поздних святых мест, они предположили, что в I-III вв. иудео-христиане использовали их для таинств (особенно крещений и общих трапез). Обилие граффити вызвало предположение, что для обозначения сакральных понятий иудео-христиане пользовались специальной системой тайных знаков и символов. Некоторые из них были (или стали) общими для церкви, другие же были забыты. Подаваемые суммарно, эти факты казались довольно убедительными, а то и просто очевидными. Однако рассмотренные по отдельности элементы гипотезы в их археологической части весьма уязвимы. [11]

Принятая многими с воодушевлением, гипотеза быстро нашла и суровых критиков, прежде всего в среде ученых, работающих в протестантской традиции. Поскольку существенным звеном гипотезы являлись археологические материалы, именно они были подвергнуты особенно пристальному анализу. [12] Ведущим оппонентом последователей Багатти и Теста сегодня считают английскую исследовательницу Джоан Тэйлор. [13] Еще раньше гипотеза встретила критику и в США (где много внимания уделяется проблемам методики исследований) в справочно-методическом своде по христианской археологии доконстантиновского периода Грайдона Снайдера (Snyder, 1985). [14]

Одним из краеугольных камней гипотезы оказались широкие археологические работы, которые организовала в святых местах францисканская миссия «Хранителей Святой Земли», владеющая там существенной земельной собственностью. Параллельно формированию «археологии иудео-христианства» шло, таким образом, упрочение сложившейся конфессиональной, в основном «католической», системы святых Мест. В 1955 г. Багатти начал раскопки в Назарете и на их основе предположил существование здесь до IV в. иудео-христианского центра; Тес-Va обогатил ее идеей о пещере Назарета как «тайном гроте», в котором Проводились обряды крещения. Эти наблюдения недоступны проверке, так как на месте работ построена базилика Благовещения, но они повлияли на археологов, проводивших с 1968 г. знаменитые исследования В Капернауме (В. Корбо, С. Лоффреда, А. Спийкерман), которые пришли К выводу о существовании там «дома собраний» иудео-христианской общины, в свою очередь перестроенного из подлинного дома апостола Петра (см. ниже). Раскопки, особенно в последние десятилетия, фиксировали тщательно и подробно публиковали. Это позволяет произвести по крайней мере кабинетную переоценку наблюдений и делает полевые исследования наиболее важным вкладом францисканских ученых в познание христианских древностей Палестины. В качестве памятников иудео-христиан были привлечены прежде всего два типа древних погребальных памятников — оссуарии и стелы (вернее, некоторые граффити на них), затем пещерные комплексы (т. н. «мистические гроты») и следы наземных построек I–IV вв., трактуемые как остатки «домов собраний» иудео-христиан, или «церквей-синагог». Рассмотрим историю их исследования подробнее.

В конце XIX в. библеисты были разочарованы результатами работ на памятниках, важных для истории Писания: оказалось, что среди собранных материалов 1 в. н. э. нет никаких свидетельств христианства. Поэтому, когда в 1873 г. Шарль Клермон-Ганно объявил коллекцию оссуариев, изученных им в одной из пещер горы Соблазна к юго-востоку от Иерусалима, доказательством существования раннехристианской общины — весть встретили с глубоким интересом. Среди граффити на 30 оссуариях прочли имена «новозаветного звучания»: Иуда, Саломея, Иисус и др. Кроме того, рядом с именами были грубо процарапаны знаки креста и даже один крест латинской формы с четырьмя греческими буквами, возможно, именем (Clermont-Ganneau, 1883; Clermont-Ganneau, 1899). Предположили, что в I-II вв. иудеев, принявших христианство, по-прежнему погребали на старых родовых кладбищах, показывая их конфессиональную принадлежность обозначением креста (Kaufmann, 1922, 143). Позднее (1945) израильский ученый Сукеник, ведя раскопки в районе Тальпиота, западнее Иерусалима, нашел на оссуариях два граффити, прочитанные как глагол «скорбеть» (что попытались трактовать как выражение горя последователей Иисуса после его распятия; он же трактовал знак на другом оссуарии как крест, указав аналог в Геркулануме, где вдавленный знак на стене напоминал «латинский крест» (Sukenik, 1947). Наконец, Багатти, посвятивший поиску остатков раннего христианства много лет, раскопал на западном склоне Масличной горы кладбище с гробницами типа кокким, определив найденные в них оссуарии как иудео-христианские (Bagatti, 1952; Bagatti, Milik, 1958). [15]

Конечно, использование оссуариев христианами Палестины I-III вв. выглядело крайне неправдоподобно, но Багатти допускал это, потому что считал неизбежным обнаружение ранних христианских некрополей, которое подтвердило бы многочисленные сообщения "Деяний апостолов" об обращении евреев (отсюда следовало также, что знаки на оссуариях образуют исток христианской иконографии). [16]

Такой подход был полностью дискредитирован уже в 1960-х гг. Антонио Ферруа указал, что необходимо установить религиозную принадлежность погребенных и лишь в свете этого рассматривать граффити.

Михаель Ави-Йохан отметил, что шанс найти крохотное христианское кладбище в Иерусалиме первых веков вообще близок к нулю, даже если принять цифры обращенных за достоверные. Внимательное изучение аргументов Багатти постепенно развеивало их кажущуюся убедительность. Пещера, где Клермон-Ганно нашел оссуарии, оказалась не кладбищем, а просто хранилищем: здесь не было мест погребения (локул), оссуарии, собранные из разных пещер в более позднее время, стояли один на другом, их крышки были перепутаны, а кости перемешаны с мусором. «Латинский» крест по форме датировался византийским периодом, следовательно, не имел отношения к I-III вв. [17] На основе изучения всего корпуса оссуариев (которых известны многие сотни) точно установили, что крестообразные граффити служили, наряду с другими знаками, лишь маркировкой для правильного накрывания оссуария крышкой (Smith, 1974). Багатти в конце концов принял такое объяснение, но продолжал одновременно настаивать на религиозной символике знаков. [18]