На восьмые сутки рассудок не выдержал и сломался...

Алёна

– Доченька, к тебе пришли, - донесся снизу мамин голос.

"Кто это?
– оторопела я, оторвавшись от переводимого текста.
– Ведь никому неизвестно, что я тут? Неужели настырный Руслан все же нашел меня? Но как? Впрочем, неважно. Все равно, разговор с ним будет короток".

Стук множества поднимающихся по ступенькам ног меня ввел в растерянность. Почему так много людей? Когда же дверь в мою комнату отворилась, я порадовалась что сидела, иначе бы упала от неожиданности. И наглости. Уж кого-кого, но ее увидеть никак не предполагала.

– Здравствуйте, Алена!

Я машинально кивнула, все еще не соображая, зачем эта гостья пожаловала.

– Разрешите представиться: Барсова Мария...
– остановившаяся в проходе девушка сделала паузу и продолжила: - Ярославна!

– И?

– А это, - из-за угла выглянули две малышки, - Барсовы Кира Ярославна и Ника Ярославна.

– Что дальше?
– недоумевала я, но на краю сознания мелькнул вопрос: "Почему у близняшек отчество не от Руслана?"

Потом показалась коротко стриженная девочка-подросток и тоже назвала свое имя:

– Барсова Ева Ярославна.

И тут до меня наконец-то дошло! Это же четыре его сестры! Что же я наделала? Ой, дура - всем дурам дура!

Но оказывается - это была только часть делегации, причем меньшая. После девчонок в мою комнатушку вошли хмурый мужчина и заплаканная женщина - кто они я поняла сразу - сын их одновременно похож на обоих родителей. За ними "цыганка-гадалка" из супермаркета, крестный Вадим и мама. Следом ещё четверо: врач Павел Николаевич - который оказался родным дядей Руслана, во втором и третьем я узнала Джорджа из салона "Афродита" и его водителя Василия, последнего - парня примерно моего возраста, я прежде не видела, зато слышала - он был наряжен в "тюбик". Кряхтя от натуги, мужчины затащили и поставили посреди уже переполненной комнаты статую девы с младенцем на руках.

В отличие от оригинала, каменное изваяние длиннокосой мадонны светилось от счастья, довольный пухлый малыш припал к груди и, кажется, только что уснул. Чьи талантливые руки сотворили столь прекрасное произведение искусства, гадать не нужно было. Вот только где сам мастер?

Судя по скорбным выражениям на лицах вошедших, я поняла, что моя вспыльчивость привела к трагедии. И возможно ошибка оказалась роковой. Полными от слез глазами я то ли простонала, то ли прохрипела:

– Что с ним?

– Ален, ты только не волнуйся!
– кто-то из общей толпы сделал попытку меня успокоить. Вот только когда говорят такую фразу, лучше сразу лечь и принять много валерьянки.

– Что с ним?
– повторила я, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на крик.

– Он в больнице...

– Как...

Воздуха стало катастрофически не хватать и, судя по тому, как ко мне подскочил Вадим и Павел Николаевич, это отразилось на лице.

– Аленка, тебе нельзя волноваться!
– пригрозил Соболев.

– Успокойся, живой он!
– добавил врач, и отвел взгляд - явно что-то не договаривает.

– Я хочу к нему!

– Нет, пока ты не успокоишься!
– уверенно заявил крестный и более мягким голосом добавил: - Алена, подумай о ребенке! Ты думаешь, ему нужны эти переживания?

На несколько минут в комнате повисло молчание. Все внимание гостей было приковано ко мне, точнее к моему животу. Мне если честно было не комфортно под изучающими взглядами, казалось еще секунда и в животе окажется дырка. Ситуацию спас заботливый голос Павла Николаевича:

– Ален, скажи: он знал?

– Да... я ему говорила, вот только...

Слова застряли в горле, совершенно не хотелось признавать перед его родственниками, как он отнесся к новости о ребенке. К тому же я сейчас сама не знала причину такой реакции. А то, что приходит на ум... лучше не думать об этом вообще.

Глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями, и продолжила:

– Сама узнала случайно, на работе стало плохо, вызвали скорую, а в больнице выяснилось, что срок восемь недель. Сначала испугалась, ведь ни о чем таком мы не говорили.... Понимаю, что такие вести надо говорить лично, но все же решилась сказать по телефону. Первый раз связь прервалась и я не знала, услышал ли он, а второй...

Пересказав наш разговор с Русланом, я заново пережила тот холод, и боль, что вызвал его отстраненный голос. Последнее слово прозвучало, как гонг в тишине. Я не смотрела на его мать, просто не смогла поднять глаза, а в голове снова закрутились тревожные мысли.

– Ясно, - буркнула Руслана Николаевна.
– Когда ваш разговор состоялся?
– пришлось основательно порыться в памяти, чтобы вспомнить сегодняшнее число, а следом и число разговора.
– Все же я была права - нашей семье опасно влюбляться, мозгов не остается!