– Да, – отвечаю я, удивленная тем, что он это знает. – Если честно, я всегда хотела посетить подобную распродажу. Как умер владелец? В смысле, как долго он был мертв до того, как его обнаружили?

– Боже, ты больная, – вздрагивает он. – Не знал, что у тебя есть такая сторона.

– У меня множество сторон, – сообщаю я ему и наклоняюсь вперед. – Итак? Как он умер?

– Он не умер, ты, извращенка! Он просто старый, и его семья отправляет его в дом престарелых. – Питер приподнимает бровь, глядя на меня. – Итак, я заеду за тобой завтра в семь.

– В семь? Ты ничего не говорил об отъезде в семь утра в субботу!

– Извини, – действительно раскаивается он. – Мы должны поехать туда пораньше, пока не расхватали все самое хорошее.

***

Вечером я собираю обед для нас с Питером. Делаю бутерброды с ростбифом, сыром, помидорами и майонезом для себя, а для Питера с горчицей. Питер не любит майонез. Забавно, сколько всего можно узнать из фиктивных отношений.

На кухню влетает Китти и пытается схватить половину сэндвича, но я тут же шлепаю ее по руке.

– Это не для тебя.

– А для кого?

– Это мой обед на завтра. Мой и Питера.

Она забирается на табурет и наблюдает, как я заворачиваю бутерброды в оберточную бумагу. Сэндвичи выглядят намного симпатичнее завернутые в бумагу, нежили в пищевую пленку. Поэтому в таких случаях я всегда использую оберточную бумагу.

– Мне нравится Питер, – говорит Китти. – Он очень отличается от Джоша, но он мне нравится.

Я поднимаю на нее взгляд.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не знаю. Он ужасно забавный, много шутит. Должно быть, ты по-настоящему влюблена, если делаешь для него бутерброды. Когда Марго и Джош только начали встречаться, она все время готовила макароны с тремя видами сыра, потому что это его любимое блюдо. А что любит Питер?

– Я… я не знаю. В смысле, ему нравится все.

Китти косо на меня смотрит.

– Если ты его девушка, то должна знать, какая у него любимая еда.

– Знаю, что он не любит майонез, – оправдываюсь я.

– Потому что майонез жирный. Джош его тоже ненавидит.

Я ощущаю внезапный укол боли. Джош действительно ненавидит майонез.

– Китти, ты скучаешь по Джошу?

Она кивает.

– Хотелось бы, чтобы он по-прежнему к нам приходил. – Задумчивый взгляд поражает ее лицо, я уже собираюсь обнять сестренку, когда она кладет руки на бедра. – Только не используй весь ростбиф, он мне понадобится для обеда на следующей неделе.

– Если он закончится, я приготовлю тебе салат из тунца. Делов-то!

– Посмотрим, что ты сделаешь, – говорит Китти и снова исчезает.

«Посмотрим, что ты сделаешь?»

Где она этого нахваталась?

***

В семь тридцать я сижу у окна, дожидаясь, когда подъедет Питер. Я взяла коричневый бумажный пакет с бутербродами и фотоаппарат на случай, если появится что-нибудь жуткое или прикольное, чтобы сфотографировать. Я представляю полуразрушенный серый старый особняк, какой можно увидеть в фильмах ужасов, с воротами и мутным прудиком или лабиринтом на заднем дворе.

Минивэн мамы Питера подъезжает в семь сорок пять, что жутко бесит. Я могла бы поспать еще целый час! Подбегаю к машине и заскакиваю внутрь, но прежде, чем успеваю сказать хотя бы слово, он произносит:

– Извини, извини. Но посмотри, что я тебе принес. – Питер передает мне еще тепленький пончик в салфетке. – Я специально остановился и купил его, как только они открылись в семь тридцать. Он из коричневого сахара.

Я отрываю кусочек и кладу его в рот.

– Вкуснотища!

Он бросает на меня косой взгляд, отъезжая от моего дома.

– Значит, я сделал правильно, что задержался, верно?

Я киваю, откусывая.

– Определенно, – говорю я с набитым ртом. – Эй, а у тебя есть вода?

Питер вручает мне наполовину полную бутылку воды, и я выпиваю ее залпом.

– Это лучший пончик, который я когда-либо пробовала, – сообщаю я ему.

– Хорошо, – произносит он. Затем бросает на меня быстрый взгляд и смеется. – У тебя на всем лице сахар.

Я вытираю рот другой стороной салфетки.

– На щеках тоже, – говорит он.

– Хорошо, хорошо. – А потом становится тихо, из-за чего я начинаю нервничать. – Можно поставить какую-нибудь музыку? – Я тянусь за своим свой телефоном.

– Ты не возражаешь, если мы какое-то время будем ехать в тишине? Не люблю, когда в лицо ревет музыка до того, как подействует кофеин.

– Э-э… конечно. – Не уверена, означает ли это, что он хочет, чтобы я тоже молчала. Я бы не согласилась на это маленькое путешествие, если бы знала, что придется молчать.

У Питера такое безмятежное выражение лица, словно он капитан рыболовного судна, и мы спокойно плывем посреди моря. Разве что он едет не медленно, а очень быстро.