Но после победы произошло событие, приведшее Сципиона в замешательство: несколько испанских вождей провозгласили его царем {1055} . Этот титул наверняка прогневал бы римлян, для которых царские атрибуты были в равной мере и ненавистными, и угрожающими. Сципион ответил как истинный дипломат: «Он повелел всем хранить молчание, а вождям сказал, что для него дороже всего титул, присвоенный солдатами, — титул “императора”». [331] «Наименование царь, — сказал он, — где-то и звучит громко и величественно, но оно неприемлемо для слуха римлянина. Если царское разумение вы считаете самым благородным качеством человеческой натуры, то вы можете приписывать его мне в ваших мыслях, но не надо произносить это слово» {1056} .

Несмотря на провозглашение Сципиона царем испанскими вождями (пусть даже в мыслях), карфагеняне не собирались сдаваться и готовились дать отпор. Пока армия Гасдрубала Гискона удерживала последний плацдарм — низовья реки Гвадалквивир и Гадес, — Магон отправился на Балеарские острова набирать новые войска. Гасдрубал Барка тем временем продвигался на север с остатками армии, пополняя ее галльскими наемниками. Дождавшись весны, он перешел через Альпы в Италию, избрав наиболее легкий маршрут через Дюранс и перевал Мон-Женевр{1057}.

После ухода Гасдрубала в Италию положение карфагенян в Испании стало почти безнадежным. Вспомогательную армию, посланную из Северной Африки, римляне разгромили. Весной 206 года Магон, брат Ганнибала, возвратился с Балеарских островов, присоединился к Гасдрубалу Гискону, удерживавшему низовья долины Гвадалквивир и Гадес, и решил навязать Сципиону открытое сражение при Илипе. Хотя карфагенская армия имела численное превосходство (60 000 против 50 000), Сципион доказал, что он такой же дерзкий и находчивый полководец, как и Ганнибал. Он расположил свои отборные легионы не в центре, а на флангах, а в центр поставил менее надежных испанцев. Применив ту же тактику, которой воспользовался Ганнибал при Каннах, Сципион отправил в наступление передовое боевое построение и приказал легионерам на флангах занять центр. Когда испанские федераты на флангах противника были оттеснены, он усилил натиск на карфагенский центр и после ожесточенной, кровопролитной схватки смял его{1058}.

Потерпев сокрушительное поражение при Илипе, карфагеняне быстро утратили боеспособность, а многие старшие военачальники укрылись в последнем бастионе — Гадесе{1059}. Даже болезнь Сципиона, мятеж в войсках и восстание против римлян могущественного племени илергетов не изменили ход событий в пользу карфагенян. К концу 206 года Магон, которому пришлось подавлять бунт прежде лояльного Гадеса, покинул Иберийский полуостров, перебравшись к брату в Италию, а Гадес сдался римлянам. Навсегда исчезла когда-то процветающая Баркидская Испания, просуществовав всего лишь чуть более тридцати лет{1060}.

Если в Испании римлянам в 207 году сопутствовали успехи, то в Италии людей пугали зловещие знамения. В Вейи видели каменные ливни, в Минтурнах в храм Юпитера ударила молния, в Капуе волк пробрался в город и загрыз одного из стражей. Самое ужасное событие произошло в Фрузиноне: там родился гермафродит размерами с четырехлетнего ребенка. Децемвиры, вызванные из Этрурии, заявили, что младенца-чудовище надо убрать с территории Италии без контакта с землей. Несчастного младенца поместили в сундук, вывезли в море и выбросили за борт. Жрецы Рима повелели также, чтобы по улицам города прошли три группы по девять девственниц в каждой, распевая гимн, написанный по этому случаю тарентинским поэтом Ливием Андроником. Выбор был сделан мудрый. Андроник написал первую римскую пьесу, поставленную в 240 году в ознаменование победы в Первой Пунической войне. И он сам, и его произведение были символами триумфа римлян над Карфагеном. Тарентинец, писавший на греческом языке, олицетворял и связи Рима с западногреческим миром, подвергшиеся серьезным испытаниям, а в отдельных случаях и полностью нарушенные войной Ганнибала. Римлянам для восстановления нормальных взаимоотношений с богами надо было перехватить у карфагенян и пропагандистскую инициативу.

Вслед за неприятными событиями в Фрузиноне молния поразила храм Юноны Царицы на Авентинском холме в Риме. Умилостивили разгневанную богиню лоханью из чистого золота, изготовленной на средства римских матрон, отдавших часть своего приданого, и торжественными жертвоприношениями{1061}. Неприязнь Юноны к римлянам (и благоволение к карфагенянам) станет популярной темой в более поздней римской литературе{1062}, но это было первое публичное признание враждебных чувств богини по отношению к Риму. Современные свидетельства указывают на то, что Ганнибал, по крайней мере отчасти, виновен в возникновении этой традиции. Хотя более поздние римские писатели и будут отождествлять Юнону и Тиннит, в тот период в Центральной Италии было принято ассоциировать Уни, этрусскую Юнону, с пунической богиней Астартой (таблички Пирги){1063}. По меньшей мере дважды Ганнибал совершал ритуалы у озера вулканического происхождения Аверн в Кампании, считавшегося «воротами» в подземный мир и посвященного Аверну, богу смерти и супругу богини Юноны Авернской{1064}. Хотя Ганнибал скорее всего у озера Аверн чествовал Астарту (или ее консорта Мелькарта), римляне могли расценить его действия как попытку завлечь Юнону на сторону карфагенян. Ритуалы, совершенные в храме Юноны Царицы, подтверждают успешность пропагандистского наступления Ганнибала в сфере религии.

Военная ситуация для римлян складывалась не менее тревожная: летом 208 года погибли оба римских консула — Тит Квинт Криспин и Марк Клавдий Марцелл{1065}. Кольцо с печаткой Марцелла попало в руки к Ганнибалу, и он попытался воспользоваться им для того, чтобы отвоевать город Салапию, разослав письма с уведомлением о прибытии (уже мертвого) римского полководца. Криспин же успел все-таки перед смертью предупредить соседние города о гибели консула, и когда Ганнибал появился возле Салапии, ему не позволили войти в город, несмотря на то что он пустил вперед римских перебежчиков{1066}. Римлянам теперь надо было во что бы то ни стало не допустить воссоединения войск Ганнибала и Гасдрубала. Блокировать Ганнибала на юге поручалось новому консулу Гаю Клавдию Нерону, а на север отправился его напарник Марк Ливий Салинатор. В начале лета 207 года Гасдрубал успешно преодолел Альпы и вышел к долине реки По с вполне боеспособной армией{1067}. Для Рима на севере создалась реальная угроза. Она усугублялась еще и тем, что латины, проявлявшие прежде лояльность, начали выражать откровенное недовольство чрезмерными притязаниями римлян. В 208 году двенадцать из тридцати римских колоний в Лации отказались предоставлять и субсидии, и войска.

Потеряв впустую время на безуспешную осаду римской колонии Плацентия, Гасдрубал решил пополнить запасы, набрать побольше галльских воинов и пойти на юг вдоль Адриатического побережья. Тем временем в Бруттии Ганнибал подготовился к походу на север. Хотя ему и удавалось продвигаться вперед навстречу брату, карфагеняне несли тяжелые потери при стычках с римлянами. И вскоре произошла настоящая трагедия. Письмо, посланное Ганнибалом брату с указанием места встречи двух армий, попало в руки к римлянам, когда они поймали его гонцов, по ошибке ехавших в Тарент, уже принадлежавший Риму. Проинформировав сенат, консул Клавдий Нерон тайно отправился на север с внушительным контингентом войск, оставив часть армии для сдерживания Ганнибала возле апулийского города Канузий. Совершив несколько форсированных марш-бросков, Нерон быстро дошел до лагеря консула Салинатора возле поселения Сена Галлика в Умбрии, неподалеку от которого стоял лагерем и Гасдрубал. Хотя римляне и пытались скрыть свое передвижение, Гасдрубал понял, что попался на крючок, и решил отойти. Однако от него сбежали проводники, и римляне настигли заблудившуюся карфагенскую армию, когда она отыскивала место для перехода через реку Метавр. Гасдрубалу, загнанному в угол, пришлось ввязаться в битву. Карфагеняне сражались мужественно, но все-таки их ряды были смяты, и Гасдрубал, видя, что все потеряно, ринулся на легионеров и был убит {1068} . Ганнибал узнал о поражении, когда перед его войском римляне выставили отрубленную голову брата. Понимая, что шансов на победу у него нет, Ганнибал собрал армию и отступил в Бруттии {1069} . Там он и оставался в продолжение нескольких лет, ведя образ жизни малозначительного эллинского князька наедине с загубленными грезами о завоевании Италии [332] .