Я выдавливаю улыбку и, не подумав, отвечаю:

— Мне очень жаль. Должно быть, я споткнулась.

Черт подери! Мне стало дурно — вот что нужно было сказать. Это был бы идеальный предлог, чтобы встать и уйти. Как я могла так сглупить?

Слишком поздно. Лорд Гамильтон улыбается, берет меня за руку и подводит обратно к линии. Я избегаю пристальных взглядов аристократов и сглатываю остатки силы с языка.

Я должна найти проклятую тварь прежде, чем она заманит свою жертву. Мои инстинкты кричат, что нужно сбежать из танца, найти фейри и убить. Я смотрю в сторону выхода. Черт подери мою репутацию и глупое правило, что леди не должна пересекать бальную залу — или покидать ее — без сопровождения!

Я чувствую, как темная часть внутри меня растет и рвется на поверхность, отчаянно желая лишь трех вещей: охотиться, калечить, убивать.

О, я хочу этого больше всего на свете! Фейри поблизости, сразу за бальной залой. Я выхожу из танца и направляюсь к двери. Лорд Гамильтон останавливает меня и что-то спрашивает. Но я не слышу его за грохотом жажды убийства и собственных мыслей.

«Ответственность, — напоминаю я себе. — Семья. Честь».

Проклятье!

Я отвечаю на вопрос лорда Гамильтона просто:

— Конечно.

Он снова улыбается. Мне жаль его, жаль их всех. Они думают, что я единственное чудовище среди них, но настоящего хищника они даже не видят. Фейри выбирают жертвы среди них, подчиняют их легким ментальным воздействием, затем кормятся ими и убивают.

Пять минут. Столько мне нужно, чтобы найти тварь и выстрелить капсулой в ее плоть. Немного времени без свидетелей, чтобы…

Я с силой сжимаю руку лорда Гамильтона. Я слишком долго пробыла вне общества, и охота стала моей второй натурой. Нужно подавить в себе варварские намерения, иначе я могу поступить слишком поспешно и потерять себя. Мысленно я повторяю уроки этикета. Дочь маркиза не выбегает из бальной залы. Дочь маркиза не бросает своего партнера на середине танца.

Дочь маркиза не охотится за фейри.

— Вы согласны? — спрашивает лорд Гамильтон и тянет меня к танцующим.

Я встряхиваюсь.

— Конечно. — Я стараюсь говорить уверенно.

Лорд Гамильтон гладит меня по запястью, и я сжимаю зубы, чтобы не ответить грубостью, когда мы обходим другую пару.

Стратспей, похоже, никогда не закончится. Подскок на левой ноге, правая нога назад, левая во вторую позицию. Шаг вперед, в третью позицию. Правое колено согнуть, вторая позиция. И снова, и снова, и снова… Музыку я больше не замечаю, она становится фоном для скрипящих струн, а танец всего лишь на середине.

Моя рука касается голубого шелка платья на боку, прямо над тем местом, где спрятан электропистолет. Я представляю себя в коридорах охоты, целюсь…

«Успокойся», — говорю я себе.

Я изучаю мелкие детали комнаты, мозаичные фонарики, которые продолжают парить над нашими головами. Над ними пощелкивающие механизмы, идущие по верху стен, и все они соединяются с электросистемой Нового города.

Я сосредоточиваюсь на металлическом щелканье, на мысленном повторении своих уроков. Приличия. Щелк. Грация. Щелк. Улыбка. Щелк. Убийство. Щелк.

Да, черт возьми!

Смычковые продолжают скрипеть. Лорд Гамильтон что-то говорит. Я удосуживаюсь улыбнуться и уклончиво кивнуть.

Я делаю еще одну попытку. Вежливость. Щелк. Благопристойность. Щелк. Учтивость…

Наконец музыка замолкает, и я поворачиваюсь к лорду Гамильтону. Он молча протягивает мне руку и уводит за периметр танцующих. Я снова бросаю взгляд на дверь.

— Что же это, — бормочет лорд Гамильтон, — где мисс Стюарт? Я не должен оставлять вас одну.

Слава богу, Кэтрин нигде не видно. Мне не придется отговариваться хотя бы от нее.

— Ничего страшного, — отвечаю я очаровательным тоном, который терпеть не могу. — Прошу меня простить, но я должна на несколько минут уединиться в дамской комнате. — Я слегка касаюсь виска. — Боюсь, у меня мигрень.

Лорд Гамильтон хмурится.

— Ах, как ужасно! Позвольте сопроводить вас.

Как только мы подходим к двустворчатым дверям, которые ведут в коридор, я останавливаюсь и улыбаюсь.

— Вам нет нужды покидать бальную залу, милорд. Я могу сама найти дамскую комнату.

— Вы уверены?

Я едва не срываюсь на него, но заставляю себя сделать глубокий вдох, чтобы вернуть немного самообладания. Моя жажда охоты пульсирует, не стихая. Если она поглотит меня, воспитанность ничего не будет стоить. Меня будут интересовать только кровь, месть и избавление.

Я сглатываю.

— Конечно.

Лорд Гамильтон, похоже, не замечает изменений в моем поведении. Он улыбается, кланяется и снова гладит меня по запястью.