Мне странно и неуютно видеть, как Киаран выражает какие-либо эмоции. Я привыкла к нему — бесчувственному и холодному. Но очень часто в нем проявляется нечто более глубокое, и я начинаю задумываться, действительно ли его эмоции так мимолетны или он просто хочет, чтобы я так считала.

Нет, я не могу об этом думать. Я начинаю относиться к нему так, словно он испытывает вполне человеческие чувства.

— Почему ты на самом деле здесь? — спрашиваю я, как бы невежливо это ни звучало. — Это ведь не просто визит.

— Ты должна понимать, что я пришел сюда убедиться, что ты не мертва.

Я едва не захлебываюсь чаем.

— Господи, МакКей! Ты обо мне беспокоился?

«Пожалуйста, скажи, как всегда, чтобы я не очеловечивала тебя снова».

Его лицо совершенно ничего не выражает.

— Тебе нужно мое беспокойство?

— Определенно нет.

Его это, похоже, веселит.

— Нет? Тогда чего ты действительно хочешь?

Мести я желаю больше всего, единственной вещи, которой хочу достаточно сильно, чтобы убить за нее. В конце концов, это древнейшая мотивация всего мира. Люди могут думать, что это любовь, или жадность, или богатство, но только месть делает нас живыми. Она придает нам сил. Она заставляет гореть.

Я не отвечаю. Вместо этого задаю вопрос:

— А как насчет тебя?

Киаран улыбается. В этот раз я не могу понять, искренне это или нет.

— Ищешь во мне нечто достойное оправдания, Кэм?

— Ищу причину, по которой ты охотишься.

«Что запускает эти мимолетные эмоции, которые я так редко замечаю?»

— Разве удовольствия недостаточно для причины?

Вот только это не все. Я наблюдала, как убивает Киаран. Для него это настолько же личное, как и для меня. Но он не хочет говорить мне почему, и у нас есть куда более срочные дела, чем собственные вендетты.

Я тянусь за чаем и отпиваю, чтобы успокоить саднящее горло.

— Нам нужно найти печать до вторника, МакКей.

Киаран придвигается ко мне слишком уж близко. Хоть я и знаю, что он совершенно не заботится о принятых в обществе правилах — он, похоже, даже не подозревает об их существовании, — я не могу не поразиться этой изумительной фамильярности. От старых привычек сложно избавиться.

— Мы найдем ее, — говорит он. — Но не ошибись, нам придется сражаться, чтобы снова закрыть печать. Нам нужно готовиться к войне.

Я почти прекращаю дышать. Для daoine s`ith завоевание никогда не было единственной целью. Киаран рассказывал мне, что они славились уничтожением сильнейших своих врагов, оставляя другим жизнь, чтобы кормиться на них. Они называли это Дикой охотой, и она едва не привела человечество к вымиранию тысячи лет назад. Если daoine s`ith окажутся на свободе, феям хватит сил, чтобы уничтожать нас, пока не останутся пепел, руины и самые слабые люди. Не думаю, что впервые пленить их было так уж легко.

Я не могу сейчас сосредоточиться на поисках феи, которая убила мою мать, в особенности не могу после прошлой ночи. Количество фей в городе будет расти.

— Война… — шепчу я. — И сколько их выйдет из холмов во время затмения?

— До того как Охотницы активировали печать и заперли их, в долине сражались тысячи.

Это звучит, словно…

— Ты был там, — говорю я, внезапно все осознав. — Был, так ведь?

Если бы я не наблюдала за Киараном так внимательно, то могла бы пропустить эмоцию, которая мелькнула в его глазах, — нечто почти печальное.

— Я был там, — отвечает он очень решительно. — Б'oльшую часть битвы. — И после этого он расслабляется, словно вдруг понял, насколько выдал себя. — Охотницы убили многих, но во вторник из холмов вырвутся сотни. Или даже больше.

Голос Киарана спокоен и бесстрастен, как и всегда. Мне хочется спросить о битве две тысячи лет назад, о том, как он избежал судьбы остальных сражавшихся фей, но он уже замкнулся и, я уверена, не ответит.

— Ты при оценке количества просто поддался пессимизму, айе? — спрашиваю я.

Киаран моргает.

— Нет.

Я ставлю чашку на столик, едва не расплескивая содержимое.

— Разве это не сделает битву крайне односторонней? Двое против сотен? Боже, я думала, что при количестве силы, которой вы все обладаете, феи могут получать от битвы некоторое удовольствие. — Я взмахиваю рукой. — Неинтересно драться честно и все такое?

Я сказала глупость. Я знаю, что феи готовы на что угодно, чтобы уничтожать и завоевывать, и никогда не поступают честно. Но Киаран не понимает, что я отчаянно пытаюсь притвориться, будто у меня есть надежда, что я желаю нам совершенно иного итога. Потому что для нашего выживания требуется наша собственная армия. А у нас ее нет.