Это заняло пару минут, поэтому, когда они влетели на площадку башни, тяжело дыша, она уже была почти спокойна, но несколько бледновата.

– Что это было, Оленька? – спросил, отдышавшись, Борух.

– Не знаю… какой-то жуткий вой… Мне аж не по себе стало…

– Не по себе? – сказал нервно Борух. – Да я чуть не обосрался спросонья! Как будто инфразвуковую «глушилку» включили – слыхал я о таких разработках… Говорят, свинки, на которых их испытывали, от разрыва сердца дохли тока так. А может, и не только свинки, кто ж нам правду скажет…

– Нет, – поёжился Артём, – это что-то живое было. И не одно. Как будто тысяча волков хором на луну взвыли… Только ещё страшнее. Чистый ужас.

– Да, мальчики и девочки, – протянул Борух, – кажется, началось…

Подтверждая его слова, земля вздрогнула, и раздался жуткой силы звук, как будто врезали под дых великану размером с небоскрёб: «ВВУУХ!!!» Над крышами взметнулся столб пламени, заворачивающийся в гриб мощного взрыва, а из окрестных домов полетели смертоносным конфетти выбитые взрывной волной стёкла, куски кирпича и сорванные с крыш листы кровельного железа. Башня замка заметно качнулась, но волна была ослаблена зданиями окраинных кварталов, и толстые стёкла «фонаря» уцелели.

– Что это? – спросил Артём.

– Похоже, заправка рванула… – ответила Ольга.

Вокруг замка было темно с вечера. Борух, решив, что маскироваться уже как бы и ни к чему, вывесил над стенами мощные ацетиленовые фонари, но это, как ни крути, не прожектор – освещали они скудные сектора метров на пять от стены. Ещё по одному фонарю было просто поставлено на бетонные афишные тумбы на перекрёстке – не столько освещать что-то, сколько обозначать своё наличие – погаснет фонарь, значит, гости прибыли. По настоянию Артёма посередине площади установили нечто вроде рекламного щита – большой лист фанеры с кривой, сделанной флуоресцентной краской из баллончика надписью: «ВНИМАНИЕ! ЗАМОК ОХРАНЯЕТСЯ! ПОДХОДЫ ЗАМИНИРОВАНЫ! СТРЕЛЯЕМ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ! ПОДХОДИТЬ ПО ОДНОМУ, БЕЗ ОРУЖИЯ ПО ДОРОЖКЕ К ВОРОТАМ!» Щит тоже был подсвечен, правда всего лишь керосиновой лампой. Борух был резко против, считая, что эффективность минных полей в их неожиданности, но Артём настоял на своём, хотя переубедить упрямого прапорщика стоило ему немалых нервов. Он вовсе не исключал появления вблизи замка личностей не враждебных, вроде того же Миколы с Мигелем: «Представь, что было бы, если б у нас мины вчера стояли, – разнесло бы их в клочья вместе с конём и паровозом! А ведь неплохие ребята оказались». Борух пожимал плечами и говорил, что своя башка дороже, а кому не повезло, тому и не повезло – нечего было соваться. Убедило прапорщика только напоминание о священнике, который мог, в принципе, вырваться из плена и попытаться вернуться в замок, – Артём уже понял, что Борух испытывает к отцу Олегу своеобразное уважение. Борух нехотя согласился на установку плаката, рассудив про себя, что навряд ли неведомые мантисы умеют читать.

Столб огня над заправкой осел, но там по-прежнему полыхало – догорало оставшееся во взорвавшихся цистернах топливо. Очаг пожара разрастался – видимо, загорелись прилегавшие к заправке дома. От этого пламени глухая ночь постепенно сменилась багровыми сумерками, в которых просматривалось какое-то движение на выходящих на площадь улицах. Разобрать, что за смутные силуэты мечутся там, было невозможно, но мелькающие тени явно приближались.

– Так, ребятки, – скомандовал Борух, – слушай мою команду: живо на стену! Артём и я – к пулемётам, Ольга – прихвати РГ-6, будешь работать по площадям. Думаю, снайперский огонь нам сегодня без надобности.

Артём с Борухом разбежались по углам стены, чтобы захватить как можно больший сектор обстрела. Рядом с пулемётными точками стояли снаряженные коробки с лентами и по ящику гранат – на случай прорыва к стенам. К сожалению, расположение пулемётов не позволяло вести фланкирующий огонь. Ольга заняла позицию в центре, притащив здоровенную дуру револьверного гранатомета РГ-6, но не бросив и свою парочку, – «винторез» с «валом». Потянулось напряжённое ожидание – привычные Боруху и Ольге, но незнакомые доселе Артёму звонко тикающие в мозгу последние минуты перед боем.

Артёму было страшно. Он судорожно вспоминал наставления Боруха по стрельбе из пулемёта – весьма, по нехватке времени, краткие. Главное, что запало в память: нельзя садить непрерывно, а то ствол перегреется. Надо делать очереди с перерывами. Но, насколько длинными должны быть эти перерывы, Артём уточнить забыл, и теперь эта мысль его мучила. Выяснять было поздно – Борух стоял далеко, а отойти от пулемёта Артём боялся. Он посмотрел вдоль стены, но увидел только Ольгу, которая заметила его взгляд и помахала в ответ рукой. «Какая симпатичная девушка, хоть и лейтенант», – подумал Артём. Спохватившись, он махнул рукой в ответ, но Ольга покачала головой и только указала вперед: «Смотри, мол, внимательно!» Артём снова приник к прицелу, гадая, сколько выстрелов должно быть в очереди, чтобы не перегреть ствол. А ну как заклинит? Запасной ствол лежал в ящике рядом, но менять его в темноте и на нервах… – ну уж нет, только не это… Кажется, он где-то читал, что это нормальное состояние перед первым боем – даже самых смелых людей трясёт, и панические атаки начинаются раньше вражеских. Но сейчас это не утешало – от адреналина мутилось в глазах и звенело в ушах, руки ощутимо подрагивали, а ноги подкашивались так, что он чуть ли не висел на пулемёте. «Скорее бы началось, что ли», – подумал Артём и не сразу понял, что его пожелание исполнилось.

Мелькавшие смутные фигуры – тени в тенях – вдруг слились в плотную волну, хлынувшую к стене замка. Погасли фонари на тумбах, полыхнув на прощание синими озерцами огня, и чёрные силуэты объединились в неразличимую массу, движущуюся через площадь – не слишком быстро, со скоростью торопливо идущего человека, – но упорно и неотвратимо, как ползущая из вулкана лава. Невозможно было понять, сколько их, невозможно было разобрать, на что они похожи, – просто тупо прущая сила. Артём все ещё завороженно смотрел на этот прилив, когда вступил в дело пулемёт Боруха: «Дум-Дум-Дум-Дум…» Артём, спохватившись, развернул ствол своего КПВ и нажал на спуск – целиться необходимости не было, промахнуться по валящей к стене толпе невозможно. Один из мощнейших в мире пулемётов, практически автоматическая скорострельная пушка, КПВ имеет калибр 14 с половиной миллиметров. Пуля весом 64 грамма – размером с небольшой огурец – прошивает борт БТР, как швейная машинка тряпку. От работы пулемёта заложило уши и затряслась стена под ногами – Артёму показалось, что сейчас начнёт крошиться бетон. Тем не менее короткая очередь канула в наступающих, как пригоршня гальки в море – без видимых последствий. Чертыхнувшись, Артём принялся лупить длинными, выстрелов на тридцать, очередями, водя стволом в пределах небольшого сектора. Хотелось нажать спуск и не отпускать его до окончания ленты в коробке, но Артём снова вспомнил про перегрев ствола.

«Вухх-Вухх-Вухх», – вступил в дело шестизарядный гранатомёт Ольги, однако вспышки разрывающихся в толпе гранат, казалось, не оказывали видимого действия – масса пёрла через площадь, всё так же неразличимая в темноте и неотвратимая. Артёму казалось, что он попал в кошмарный сон – когда, что бы ты ни делал, ничего не помогает, и враг надвигается, надвигается… С лязгом отсечки кончилась патронная лента, и писатель заметался в панике, пытаясь вспомнить Боруховы наставления, – сдернул пустую коробку, крякнув, подал вверх тяжеленную полную… Защёлкнулась? Вроде бы да… ленту в приёмник, в приёмник… да что тебе надо, скотина! Чего ты не лезешь! Чёрт, в гильзоотводе осталась пара гильз… Артём, злобно шипя, неловко пытался пропихнуть их ножом под заслонку, обжигаясь, царапаясь и из последних сил борясь с подступающей паникой, – казалось, что он возится с лентой чуть ли не полчаса, и сейчас, вот прямо сейчас над стеной всплеснётся чёрной пеной наступающий вал чудовищ… Ручку вверх – плавно отпускаем… Всё, патрон захвачен, можно стрелять – он больше не беззащитен перед накатывающейся волной ужаса!