Шрифт:
– Ничего не понимаю, – раздался голос Терезы.
Гриверы неумолимо приближались и теперь находились почти рядом с ними. Чувствуя, как страх начинает парализовать волю, Томас напрягся и в гневе вскинул вверх кулаки. Это должно было сработать! Код должен был…
– Может, надо просто нажать ту кнопку? – сказал Чак.
Томаса так поразила неожиданная реплика, что он даже отвернулся от гриверов и уставился на мальчика. Тот указывал в какую-то точку почти возле самого пола, прямо под экраном и клавиатурой.
Прежде чем Томас успел шевельнуть хоть пальцем, Тереза уже сидела на корточках. Пожираемый любопытством и исполненный надежды, Томас молниеносно бросился на пол рядом с ней, чтобы рассмотреть кнопку. Вой и рычание гриверов раздались уже непосредственно у него за спиной, и юноша почувствовал, как острый коготь поддел майку и вонзился в плоть. Он не отреагировал – все его внимание было приковано к небольшой красной кнопке, вмонтированной в стену на высоте нескольких дюймов от пола. На ней черным были написаны два слова – настолько броские, что Томасу оставалось только удивляться, почему он не заметил их раньше.
Из состояния ступора юношу вывела резкая боль – один из гриверов схватил его двумя клешнями и принялся тащить к себе. Другой успел подползти к Чаку и занес над мальчиком длинный клинок.
Кнопка…
– Жми!!! – закричал Томас так громко, как, наверное, еще не кричал ни один человек.
И Тереза нажала кнопку.
Как только она сделала это, все вдруг смолкло. Наступила зловещая тишина. А затем откуда-то из глубины темного туннеля донесся звук отодвигающейся двери.
Глава пятьдесят восьмая
Гриверы отключились почти мгновенно – металлические конечности втянулись в рыхлые тела, прожектора погасли, урчащие механические внутренности заглохли. И эта дверь…
Клешни схватившего его чудовища разжались, и Томас шлепнулся на пол. Несмотря на боль от нескольких глубоких порезов на спине и плечах, юношу охватила такая эйфория, что ее даже выразить толком не получалось. Он начал хватать ртом воздух, потом рассмеялся, затем начал всхлипывать, снова засмеялся…
Чак мигом отскочил от гриверов и налетел прямо на Терезу. Она обняла мальчика и крепко прижала к себе.
– Это твоя заслуга, Чак, – сказала девушка. – Мы так зациклились на дурацком коде, что нам и в голову не пришло осмотреться и поискать что-нибудь, что можно нажать. НАЖМИ – последнее слово. Последний элемент головоломки.
Томас снова рассмеялся, удивляясь, что способен на смех после всего пережитого.
– Она права, дружище! Ты спас нас, чувак! Говорил же я, что потребуется твоя помощь! – Томас встал и, почти не помня себя от счастья, обнял их обоих. – Чак у нас теперь герой!
– А с остальными что? – спросила Тереза, сопроводив слова кивком в сторону входа в Нору. Ликование Томаса поутихло. Он отшагнул и обернулся к отверстию Норы.
Словно отвечая на ее вопрос, сквозь черный квадрат в потолке кто-то пролетел.
Минхо. Ссадины, порезы и уколы покрывали, кажется, процентов девяносто поверхности тела куратора бегунов.
– Минхо! – воскликнул Томас, испытав чудовищное облегчение. – Как ты? И что с остальными?
Минхо, пошатываясь, подошел к изгибающейся стене туннеля и обессиленно прислонился к ней, жадно хватая ртом воздух.
– Мы потеряли целую кучу людей… Там, наверху, сплошное кровавое месиво… А потом они вдруг все разом вырубились. – Он замолк, сделал очень глубокий вдох и с шумом выдохнул. – Все-таки вы это сделали. Поверить не могу, что план сработал.
Вскоре один за другим в отверстие проскочили Ньют, Фрайпан, Уинстон и остальные. В конечном счете к Томасу и его двум друзьям присоединились восемнадцать уцелевших в бою – все как один в изодранной в клочья одежде, с ног до головы перемазанные человеческой кровью и слизью гриверов. Общее число глэйдеров в туннеле достигло двадцати одного человека.
– А остальные? – спросил Томас, страшась услышать ответ.
– Половина полегла, – ответил Ньют упавшим голосом.
Больше никто не произнес ни слова. Воцарилось долгое молчание.
– А знаете что? – произнес Минхо, выпрямляясь. – Да, половина погибла, но другая-то половина выжила, черт возьми. И никого не ужалили. Как Томас и предполагал. Думаю, пора отсюда сваливать.
Слишком много, думал Томас. Слишком много погибло. Прежний восторг угас окончательно и превратился в глубокую скорбь по двум десяткам глэйдеров, сложивших свои головы в неравной схватке. Несмотря на отсутствие выбора, несмотря на уверенность, что если бы они не пошли на прорыв, погибли бы все, Томас испытывал горечь утраты. Пусть и не знал погибших очень хорошо. Неужели такое пиршество смерти можно считать победой?