III

Разумеется, в этих текстах заметны следы, причем порою следы довольно явные, не только невежества и неточностей, но и частичного или полного умолчания. Объясняются эти умолчания и их эффекты отнюдь не только невозможностью сказать все сразу или же требованиями актуальной ситуации. В действительности я был не в состоянии дать удовлетворительные ответы на определенные вопросы, и некоторые трудные моменты оставались для меня неясными: результатом было то, что в моих текстах я не уделил должного внимания некоторым проблемам и некоторым имеющим важное значение реальностям. Здесь я бы хотел указать на два особенно значительных момента, рассматривая эти замечания в качестве «самокритики».

1. Хотя я подчеркнул жизненно важную необходимость теории для революционной практики и, таким образом, разоблачил все формы эмпиризма, я все же не рассмотрел проблему «единства теории и практики», которая играет чрезвычайно большую роль в марксистско — ленинской традиции. Разумеется, я говорил о единстве теории и практики в пределах «теоретической практики», но я не дал ответа на вопрос о единстве теории и практики в пределах политической практики. Уточним. Я не подверг исследованию всеобщую историческую форму существования этого единства: «слияние» марксистской теории и рабочего движения. Я не подверг исследованию конкретные формы существования этого «слияния» (организации классовой борьбы — профсоюзы, партии — средства и методы ведения классовой борьбы этими организациями и т. д.). Я не уточнил функцию, место и роль марксистской теории в этих конкретных формах существования: где и как марксистская теория оказывает воздействие на развитие политической практики, где и как политическая практика оказывала воздействие на развитие марксистской теории.

Опыт показал, что замалчивание этих вопросов не осталось без последствий для некоторых («теоретицистских») «прочтений» моих работ.

2. Хотя я настаивал на теоретически революционном характере открытия Маркса и указывал на то, что Маркс заложил основы новой науки и новой философии, я все же не уточнил чрезвычайно важное различие между философией и наукой. Я не показал то, что, в отличие от наук, конституирует своеобразие философии: органическую связь всякой философии как теоретической дисциплины, причем в пределах форм ее существования и ее теоретических требований, с политикой. Я не выявил природу этой связи, которая в марксистской философии не имеет ничего общего с прагматической связью. Таким образом, я не дал ясного изложения того, что в данном контексте отличает марксистскую философию от предшествовавших ей философий.

Опыт показал, что частичное замалчивание этих вопросов не осталось без последствий для некоторых («позитивистских») прочтений моих работ.

В моих будущих исследованиях я собираюсь обратиться к этим двум столь важным вопросам, которые тесно связаны друг с другом как с теоретической, так и с практической точки зрения.

Октябрь 1967 г. Луи Альтюссер

Луи Альтюссер родился 16 октября 1918 года в Бирмандре (Алжир), куда его отец, банковский служащий (позднее директор марсельского филиала Алжирской банковской компании), был направлен своей фирмой. Среднее образование он получает в Марселе.

В июле 1939 г., закончив дополнительный курс лицея в Лионе, где его учителями были Жан Гиттон, Жан Лакруа и Жозеф Урс, он успешно проходит вступительный конкурс и становится студентом Высшей нормальной школы (на улице Ульм). Вскоре после мобилизации в сентябре того же года он попадает в плен и проводит пять лет в лагере для военнопленных в Германии.

По возвращении из плена он с 1945 по 1948 гг. продолжает свое философское обучение в ВНШ, получает диплом о высшем образовании, представив работу «Понятие содержания в философии Гегеля», написанную под руководством Гастона Башляра, и проходит конкурс на замещение должности преподавателя вуза (agr'egation). Тесная дружба и общность интеллектуальных интересов связывают его в эти годы с Жаком Мартином (защита диссертации в 1941 г., переводчик Гегеля и Германа Гессе, покончил жизнь самоубийством в 1963; его памяти посвящен сборник «За Маркса») и Мишелем Фуко (защита диссертации в 1946 г.). В том же году его назначают ассистентом в ВНШ (позднее он становится преподавателем философии, старшим преподавателем и, наконец, лектором). Эту должность он будет бессменно занимать вплоть до 1980 года. Кроме того, начиная с 1950 г. он является секретарем секции гуманитарных и социальных наук Школы.

В том же 1948 году он вступает во Французскую коммунистическую партию, становится активистом и принимает деятельное участие, в частности, в движении за мир.

В 1949 году Альтюссер (который в юности был ревностным католиком и членом католических молодежных организаций, а после войны в течение нескольких лет поддерживал тесные связи с движением «священников — рабочих») публикует в «Плененном евангелии» (том X издания Jeunesse de l'Eglise) статью об исторической ситуации христианства, написанную как ответ на вопрос: «Провозглашена ли благая весть сегодняшним людям?»

В 50–х годах он публикует несколько статей, главным образом в Revue de l'enseignement philosophique (в частности, «Письмо Полю Рикеру об объективности истории»). В 1959 г. в издательстве PUF в серии, которую редактировал Жан Лакруа, выходит его первая книга «Монтескье: политика и история».

В 1960 г. он переводит несколько текстов Фейербаха, пишет к ним предисловие и публикует в виде сборника «Людвиг Фейербах. Философские манифесты», в серии, редактировавшейся Жаном Ипполитом.

В 1961 г. он публикует в журнале La Pens'ee (директором которого был Жорж Конио, а редакционным секретарем — его друг Марсель Корню) статью «О молодом Марксе — Вопросы теории», первый манифест альтюссерианского прочтения Маркса (включена в сборник «За Маркса»).