Шрифт:
– Ты не совсем прав, Курт, – перебил его генерал. – Именно нешаблонные действия и помогли нам так быстро разгромить Польшу и Францию. Тщательно спланированные, но нешаблонные. А «Учения на Везере» [41] вообще были отрицанием всех и всяческих шаблонов.
Курт мотнул головой.
– Я прав, дядя. То, что называется «нешаблонные действия» – является таковыми в лучшем случае только один раз. Потом это превращается в новый шаблон, который затем используется точно так же, как все остальные. Просто сначала эти действия являются шаблоном только для того, кто научился делать так первым. И все это время этим первым был рейх. Да и сами нешаблонные действия чаще всего являются просто новым сочетанием ранее освоенных шаблонов, а не чем-то абсолютно новым…
41
Операция по захвату Дании и Норвегии. Часто ее называют «действием, совершенным с отсутствием здравого смысла». Морская десантная операция Германии в зоне полного господства британского флота Метрополии с любой точки зрения выглядела абсурдом, обреченным на поражение. При этом всю группировку войск в Норвегии планировалось снабжать через аэродромы Дании, которую так же еще предстояло захватить. А если вспомнить, что над западной границей Германии в этот момент нависала куда более многочисленная и более вооруженная армия Франции, с которой Германия уже семь месяцев как находилась в состоянии войны, а в операции были задействованы почти половина авиации (с учетом транспортных задач и готовности к противодействию английскому флоту), почти весь наличный флот и пусть и не очень большая (около 120 тыс.), но состоящая из наиболее подготовленных и элитных войск группировка сухопутных и специальных войск, то даже сама мысль о чем-то подобном у военного профессионала должна вызвать подозрения в собственной адекватности. Впрочем, возможно, дело было в том, что кто-то предоставил руководству Третьего рейха ОЧЕНЬ большие гарантии отсутствия серьезного противодействия…
И потом, твои примеры некорректны – это стратегический уровень. Там действительно уже есть кое-какой простор для новых комбинаций, хотя, как ты знаешь, большинство все равно предпочитает пользоваться шаблонами. И чаще всего вполне успешно. А на уровне подразделения шаблоны – короли поля боя. И наши успехи здесь, в России, во многом объясняются в первую очередь тем, что наши солдаты, унтер-офицеры и офицеры, вследствие гораздо большего имеющегося у них боевого опыта, уже отработали и сделали лично своими очень много шаблонов. А русские… я проводил анализ – у них вследствие резкого роста размеров армии в последние два года, а еще больше вследствие репрессий тридцать седьмого – тридцать восьмого годов практически разрушилась система боевой подготовки. Индивидуальная как-то шла, причем очень неровно от подразделения к подразделению даже в одном соединении. А вот командирская учеба и учения полкового уровня и выше… – Курт покачал головой. – Но я опять отвлекся… Я хотел обратить твое внимание вот на что: у любого из офицеров, прошедшего обучение по определенной воинской специальности, уже есть некий набор шаблонов. У пехотного офицера – свой, у артиллериста – свой, у диверсанта – свой. И эти шаблоны непременно оказывают влияние на его действия, даже если он действует в непривычной для себя сфере и на том уровне, когда требуется не специализация, а синтез. То есть даже обучившись и перейдя на ступень руководства общевойсковым боем, одну и ту же задачу пехотинец, артиллерист или диверсант будут решать сильно… ну, или, как минимум, несколько по-разному, – Курт замолчал, внимательно глядя на дядю. И генерал Гудериан еще раз подтвердил свою репутацию блестящего военного ума рейха.
– То есть ты хочешь сказать, что он действует так, что его действия не подходят ни под один шаблон?
– И да, и нет, – ответил фон Зееншанце. – Скорее, он действует так, будто владеет всеми этими шаблонами. Но так быть просто не может. Базовые схемы закладываются на начальном этапе развития профессиональных умений и навыков.
Генерал на некоторое время задумался.
– А если… – он на мгновение замолчал, будто еще раз обдумав пришедшую ему в голову мысль. А затем продолжил: – А если он просто не капитан?
– То есть? – не понял Курт.
– Ну, ты же сам говорил об операциях стратегического масштаба. А что если он подготовлен именно к такому уровню? Ты вот упомянул репрессии тридцать седьмого – тридцать восьмого. Русские тогда очень хорошо прошлись по своему офицерскому корпусу. Особенно по верхушке. Насколько я помню, они почти полностью уничтожили весь высший командный состав своих вооруженных сил [42] . Кого убили, кого бросили в лагеря, а кому повезло – тот отделался понижением в звании на несколько ступеней. А что если он один из таких «счастливчиков»? Ведь, если пользоваться твоей терминологией, офицеры высокого ранга отличаются именно умением совмещать разные шаблоны. А там, где есть совмещение, там возможно и разделение… выделение нужного в данный момент.
42
Ничего личного – только цифры. В репрессиях 1937–1938 годов было убито, погибло под стражей или покончило жизнь самоубийством три (из пяти, состоявших на службе в РККА в 1936 году) Маршала Советского союза, девятнадцать (из пятнадцати) командармов первого и второго ранга (на первый взгляд забавная цифра – убили больше, чем имелось в штате, но это потому, что репрессии длились долго и к ранее арестованным со временем присоединялись вновь назначенные), шестьдесят четыре (из шестидесяти двух) комкора, пять (из шести) флагманов флота первого ранга, сто тридцать один (из двухсот двадцати одного) комдива. И это еще не учитывая тех, кто отсидел несколько лет в тюрьме, а потом все-таки был выпущен. По моему убеждению, это одна из коренных причин тяжелейшего поражения РККА в 1941 году. Сами подумайте, как оказалась подготовлена к войне армия, у которой было арестовано и уничтожено или брошено в тюрьму более восьмидесяти процентов всех командиров от комдива и выше. Или, если это действительно был заговор военных против Сталина, и все аресты произведены правильно и 100 % обоснованно (во что я лично не верю), чем могло руководствоваться абсолютно подавляющее число высшего командного состава РККА (60 % маршалов и все 100 % командующих армиями, флотами и командиров корпусов РККА), составившее этот заговор?
Курт задумался, а потом отрицательно покачал головой.
– Не думаю. База все равно прорывается. Наполеон, уже будучи императором и великим полководцем, все равно оставался в первую очередь артиллеристом. Все его сражения спланированы под наиболее эффективное использование артиллерии. А у капитана этого нет. Он брал склады как профессиональный диверсант, атаковал штаб как головорезы генерала Штудента [43] , а мой сводный отряд разгромил в классическом полевом сражении.
43
Курт Штудент – германский генерал-полковник, участник Первой и Второй мировых войн, летчик-ас Первой мировой войны. Основатель и первый командующий германских воздушно-десантных войск.
Гудериан задумался, но в этот момент машина остановилась. Они прибыли в штаб второй танковой группы.
6
Вилора ворвалась в избу, занимаемую начальником полевого госпиталя, будто южный смерч.
– Товарищ военврач первого ранга, как же так?!
Александр Моисеевич, что-то старательно записывающий в большом «гроссбухе», лежавшем на его столе, поднял голову, сдвинул очки на лоб и удивленно воззрился на девушку.
– Э-э, товарищ Сокольницкая? Уже прибыли?
– Да, но… товарищ военврач первого ранга, мой батальон… мне надо к ним!
– К кому? – не понял начальник полевого госпиталя.
– К батальону капитана Куницына!
Александр Моисеевич Шпильман решительным движением закрыл «гроссбух», отодвинул его в сторону и снял со лба очки.
– Значит так, Сокольницкая, садитесь.
– Но…
– Садитесь, товарищ военврач третьего ранга.
– Но я…
– Садись, кому сказал! – рявкнул Шпильман, и Вилора сама не поняла, как шмякнулась на табуретку, стоявшую перед рабочим столом начальника полевого госпиталя.
– Ты сейчас кто?
– Я?
– Да-да, ты.
– Ну-у, Вилора я. Сокольницкая. Вы же сами сказали…
– Тьфу ты, детский сад – штаны на лямках! – выругался Александр Моисеевич. – Я ее об одном спрашиваю, а она мне как на первом свидании свои паспортные данные… Ты, Сокольницкая – военврач третьего ранга. Если я правильно думаю, что ты полностью подтвердила свою квалификацию. Так это?
– Так, но…
– Цыц! Я сейчас говорю! – Шпильман сердито встопорщил усы. – Так вот, ты – военврач третьего ранга. А скажи-ка мне, Сокольницкая, есть ли в каком-нибудь, хоть самом отдельном и вовсю даже штурмовом и ударном батальоне штатная должность, которая предусматривает заполнение ее военврачом третьего ранга?