– Напишите о зверствах Стулова господину коменданту Бенкендорфу, – посоветовал отец Викторин.

Народ обомлел. Батюшку как своего принимали, а он власть немцев признаёт.

– Вижу в ваших глазах осуждение. – Отец Викторин своих глаз не прятал. – Бенкендорф играет роль милосердного правителя. Стулова он уберет. Из тюрьмы отпустит людей. Нам жизни наши надо сберечь. Народ – это жизни.

Бумагу написали, под бумагой подписались.

Отец Викторин из Колчина приехал в комендатуру. Бенкендорф священника принял, прочитал прошение, написал на прошении свою резолюцию.

– Благодарю вас, отец Викторин. Ваша забота о пастве воистину пастырская. Господин Стулов уже сегодня будет освобожден от занимаемой должности.

В этот же день в Бытошь поехала инспекция. Стулова погнали из начальников, переместили в Людиново – пороть людей.

Узнавши о возвращении Стулова, батюшка сказал Полине Антоновне:

– В нашей полиции каждый задержанный подвергается избиению. Майор Бенкендорф возрождает времена своего предка, графа Александра Христофоровича. В те поры всю Россию выпороли по милости просвещенных государей – Александра Благословенного и Николая Павловича Палкина.

В квартире для больших начальников, где имели комнаты Олимпиада Александровна Зарецкая и Клавдия Антоновна Азарова, были еще две комнаты. Это жилье наконец-то обрело хозяев. Сюда поселили врачей: Соболева и Евтеенко.

За своего доктора, за Евтеенко, похлопотал перед Бенкендорфом старший следователь Иванов.

На новоселье пришли главный врач больницы Андреева, Дмитрий Иванович Иванов с Ниной Зарецкой, господин Федор Иванович Гришин, начальник столярного цеха на заводе. Гришин помог врачам обставить комнаты. Его мастера сделали две кровати, два стола и дюжину стульев.

Был спирт, для нежных дам – вино. Иванов, вернувшийся из командировки по деревням, одарил врачей салом и парой гусей.

Праздничный стол был вполне праздничным, имелся патефон, пластинки. Оказалось, Азарова и Гришин – замечательные танцоры. Порадовали всех фокстротом, станцевали чарльстон.

Митька пригласил Нину на вальс, потом на танго, прижимал к груди, ласково брал за талию. Ничего ведь не скажешь – герой. Освобождал леса от мин, инспектировал бытошскую полицию. Стулов за свою ретивость кровавую получил от немцев нагоняй.

В чем заключалась инспекция старшего следователя – неизвестно, только огромного Стулова трясло перед Митькой.

Фрау Андреева, глядя на танцы Клавдии Антоновны, на ее модное, безупречно сидящее платье, растрогалась. Шепнула товарищески:

– Вы же – аристократка! Боже мой! Зачем вам эти вонючие партизаны?

– Где партизаны?! – Глаза Азаровой стали огромными. – Он? (Взгляд на Гришина). Он? (На Митьку). Они? (На Соболева и Евтеенко).

– Ну, ладно! Ладно! – махнула рукой фрау. – Коммунисты такого чарльстона вовек не танцевали.

Всех удивил баптист Гришин. Сначала спел «Я встретил вас, и всё былое…», спел чистым голосом, с пронзительной тоской в глазах. Потом показывал смешные фокусы. Яйцо превратил в цветок, цветок – в змею. Змею – в четыре стеклянных капсулки с розовым маслом. Подарил масло женщинам, приговаривая:

– Это змеиный яд, побывавший в руках доброго человека.

– Дмитрий Иванович! С партизанами, говорят, покончено? – спросила Андреева.

– Немцы своего добились. С русскими партизанами воюют теперь власовцы, русские люди.

– Тогда – за власовцев! – подняла рюмку Азарова. Глаза у нее светились.

Она пила за своих власовцев. Ей удалось переправить в отряд пятерых ребят из РОА, все – уроженцы Вятской области.

Нину провожал Митька, но с ними пошла решительная Олимпиада Александровна. Сказала Нине:

– Я давно не видела отца Викторина. У вас переночую.

Иванов кипел, но что поделаешь: тетка охраняет племянницу. А у тетки было срочное сообщение для отряда. Уже на другой день от Ясного ушло донесение:

«Стало известно, что готовится для засылки в партизанский отряд молодой полицейский по кличке Митя. Ниже среднего роста, лет 17–18. Глаза серые, одет по-граждански, с русской винтовкой, как перебежчик. Через 2–3 недели он должен вернуться обратно. Мотивы к этому: открывшаяся венерическая болезнь. В городе у него есть врач, у которого он лечится на дому».

Хочется верить: Митька, пустивший в сердце, в мозг, в кровь змею зла, подал знак и Шумавцову, и Марии Михайловне, и Тоне Хотеевой, однокласснице.