– Я имел в виду, в аллегорическом смысле, сэр.

– Будьте добры, поясните.

Фрэнк смешался, чувствуя, как чешется губа под окаянным пластырем.

– Ну, я имею в виду, что мы вынуждены безвылазно сидеть тут, в Кармаке. Мы…

К счастью, его прервал вошедший портной; этот маленький пожилой господин по имени Джо Хендерсон-младший никогда не пользовался сантиметром. Он обладал точнейшим глазомером, унаследованным от отца, который еще в тридцатые годы для начала открыл мастерскую по ремонту обуви. После войны он расширил дело, стал шить кожаные куртки и перчатки. В шестидесятые магазин процветал благодаря ручному изготовлению сандалий и кожаных ремней для хиппи. Но расцвет продолжался недолго, в семидесятые все пошло на спад. Клиенты исчезли. Молодежь исчезла. В конце концов сохранился спрос только на черные костюмы, а черные костюмы, как известно, покупают один раз в жизни. Джо Хендерсон-младший внимательно осмотрел Фрэнка, который стоял руки по швам, дважды обошел вокруг него, после чего удалился, не сказав ни слова и оставив легкий запах сапожной ваксы и крема для рук.

– А вы видели море, кстати говоря? – спросил Доктор.

Фрэнк встряхнул руки, толком не зная, куда их девать.

– Нет. Я видел только реку.

– Значит, вы опасаетесь, что и с вами может произойти несчастный случай? Если верите в свою аллегорию.

– Я об этом не думаю.

– Почему?

– Я принимаю все таким, как есть.

– Да, верно, вы именно так и поступали. Принимали все так, как есть. Вы порезались?

Фрэнк злился на порез под носом, который все замечали, этот порез выставлял его на посмешище.

– Я бы не назвал это несчастным случаем, – сказал он.

– Надеюсь, рука у вас не дрожит, Фаррелли?

– Никак нет.

Фрэнк показал руки. Чувствовал он себя паршиво. Вдруг они изменят свое решение, прямо сейчас, в последнюю минуту, и отдадут должность кому-то другому? При одной мысли об этом Фрэнка охватили злость и жажда мести, только вот он не знал, кому мстить. Пастор подозвал его к себе, и он подошел к окну, глянул на улицу. Там внизу Шериф подсовывал квитанцию под один из дворников «шевроле». Еще и это. Он неправильно припарковал машину. И заработал штраф. Какой позор! Время все-таки не пошло по-новому. Застряло в старой колее, то бишь стояло на месте. Так казалось Фрэнку Фаррелли.

– Вы, между прочим, вчера забыли вернуть мне платок, – сказал Пастор.

– Простите великодушно. Завтра я его не забуду.

Фрэнк спустился к Шерифу, который стоял, прислонясь к капоту.

– Ваша машина?

– Моя. Извините.

– Вы думали использовать ее на службе?

– Да нет, не думал.

– Но если думаете, надо по крайней мере заново ее отлакировать. На машине такого цвета вам ездить нельзя. Красная! Вас ведь не коммивояжером назначили.

– Само собой. В смысле, нет, конечно.

В сущности, Фрэнк испытывал облегчение. Он не ошибся с парковкой. Он взят на работу. Нужно лишь перекрасить «шевроле». Стив в два счета сделает.

– Вам надо постричься, – сказал Шериф. – Едем. Заодно и потолкуем.

На служебной машине Шерифа они поехали в восточную часть города, к Снейк-Ривер. Здесь улицы были поуже. Зато фасады выше, но не настолько, чтобы закрывать небо, сегодня тяжелое, серое и пятнистое, как придверный коврик.

– Знаете, что в этой работе хуже всего? – спросил Шериф.

– Беды.

– К этому вы привыкнете, Фаррелли. Но невозможно привыкнуть к другому: никогда не знаешь, что тебя ждет, когда ты принесешь весть. Одни лишь качают головой. Других это сбивает с ног. Третьи приходят в ярость, четвертые просто смеются. Чертовски непросто, если хотите знать. У каждого человека беда своя. И все беды разные. Но самое скверное, когда в случившемся винят тебя. Вот что хуже всего.

– Это несправедливо.

Шериф засмеялся:

– Несправедливо? Тут нет никакой справедливости, Фрэнк. И рациональности нет. Только хаос. Вам надо быть готовым ко всему. Ведь заранее ничего не известно. И еще одно, Фрэнк. Если мы вчера не сказали. Вы обязаны молчать. Даже если мы ни слова не скажем, вы и об этом должны молчать. Ясно?

– Да. Ясно.

Шериф затормозил у парикмахерской Стаута на Миллс-стрит, положил руку Фрэнку на плечо:

– Ну а теперь нам надо красиво постричься, Фрэнк. Кланяйтесь там от меня. Я подожду здесь.

Фрэнк вылез из машины, вошел в парикмахерскую. Парикмахер стоял у единственного кресла, обтянутого слоновьей кожей, причесывал задремавшего старика. Голова у старика свесилась на грудь, и от света, источник которого Фрэнк обнаружить не мог, тонкие седые волосы светились на шишковатом черепе, как легкая вата. Миссис Стаут сидела на высоком стуле за кассовым аппаратом. Хозяевам было лет по сорок, выглядели они людьми любезными и деловыми. Хозяйка улыбнулась Фрэнку и кивнула на табурет, где можно присесть в ожидании своей очереди. Фрэнк сел. Раньше он здесь не бывал. Обычно его стригла мать. Теперь с этим покончено. Со многим теперь покончено, а еще больше только начинается. Фрэнк смотрел по сторонам, размышляя, как они умудряются сохранять свой салон, хотя большинство магазинчиков и прочих заведений позакрывались. Конечно, им пришлось затянуть пояса потуже, ведь на старом плакате, висевшем на стене в рамке под стеклом, было написано: No waiting. Three barbers always in attendance [4] . Сейчас парикмахер только один, сам мистер Стаут, и кресло одно, но тем не менее. Они не сдавались. Может, дело в том, что даже в плохие времена людям хочется выглядеть хорошо. Лучше новая прическа, чем десерт. Скоро и жить-то, поди, будет не на что, кроме черных костюмов, плохих новостей да волос. Фрэнк, большей частью для виду, полистал вчерашнюю газету – «Рекорд» часто приходил с опозданием на день, – но один репортаж привлек его внимание. Речь там шла о парусных судах, дрейфовавших вдоль побережья, без шкиперов, без команды, целый флот безлюдных, брошенных судов. Н-да, вот как обстояли дела, даже богачи не имели ни средств содержать свои яхты, ни надежд получить денежное вознаграждение за сдачу их на слом, так что проще всего обрубить швартовы – пусть плывут куда хотят.

Мистер Стаут наконец завершил труды над стариком, тот расплатился у кассы и исчез. Фрэнк сел в кресло. Миссис Стаут подмела остатки пуха и отправила их в мусорный мешок, непрерывно напевая давний шлягер, никогда не выходивший из моды, – «Blue Skies». Мистер Стаут закутал Фрэнка в накидку и осторожным нажатием на виски привел его голову в надлежащее положение, так что их взгляды встретились в зеркале.

– Шериф вам кланяется, – сказал Фрэнк.

– Отлично. Мистер…

– Фаррелли. Фрэнк Фаррелли.