Именно во время ссылки Павленков выпускает свою «Вятскую незабудку», где помещает критические статьи из Вятской губернии о мошенничестве и самодурстве представителей местной администрации.

Начинает работу и над подготовкой «Энциклопедического словотолкователя», которую будет продолжать еще в течение двух десятилетий, пока, перед самой кончиной, не получит сигнальный экземпляр словаря, прочно вошедшего в культурную сокровищницу народа, как «Энциклопедический словарь» Флорентия Павленкова…

Период ссылки сформировал его как антагониста к существующим порядкам, действующего нередко с нескрываемой ненавистью к режиму, бросающего ему вызов за вызовом, часто даже пренебрегая опасностями для собственной судьбы.

И все же главным итогом десятилетнего вятского затворничества стало другое: Павленков твердо уверовал в то, что только на издательской ниве, только через книгу, адресованную народу, он сможет реализовать себя, принести ощутимую пользу Отечеству, сделать что-то полезное, нужное, чего так настоятельно требовали наступающие новые времена в общественном и социальном движении России.

Как только удалось вырваться из вятской ссылки, Флорентий Федорович сразу же приступает к любимой работе. По прибытии в Петербург он принимается за возрождение едва не заглохнувшего за время ссылки издательства. Материальная база его была сильно подрезана конфискацией ряда подготовленных изданий. К довершению неприятностей потерпели крах банкир Ф. П. Баймаков, в конторе которого было около тысячи рублей павленковских денег, а также владелец книжного склада А. Ф. Базунов, где помешалась значительная часть изданий Павленкова. Все это практически сводило на нет с таким трудом начатое дело. Однако опускать руки было не в его характере.

Возвратившись из ссылки, издатель разворачивает бурную по темпам деятельность: каждый месяц что-нибудь да выходит в его издательстве.

Так как цензура воспрепятствовала повторению выпуска собраний сочинений Д. И. Писарева, пришлось переиздавать «Наглядную азбуку» и учебное пособие к ней. Кроме того, в 1879 году Флорентий Федорович выпускает руководство для земских гласных и учителей народных школ Н. А. Корфа «Русская начальная школа», а в 1880 году книги Г. Тиссандье «Мученики науки» и Т. Дю-Мюнселя «Телефон, микрофон и фонограф» (в переводе В. Д. Черкасова).

Еше в период борьбы за спасение второй части «Сочинений Д. И. Писарева» в газетах того времени то и дело появлялись статьи о народных школах, о роли земства в их организации. Подпись автора под ними привлекла внимание Павленкова: барон Н. А. Корф.

Каково же было его удивление, когда однажды он получил письмо от этого барона. Н. А. Корф интересовался: не намерен ли он, Павленков, в своем издательстве выпускать книги для народных школ? В жизни такие школы нарождаются, но ни руководств, ни пособий для подвижников-учителей в стране нет.

Павленков ответил, что идея заманчивая, просил уточнить, что конкретно мог бы предложить барон или кого порекомендует в качестве авторов. А также поинтересовался: почему увлекают его проблемы народного образования?

Ответ не заставил себя ждать. Оказалось, что родился барон в Харькове. Отец его из остзейских дворян, но совершенно обрусевший, женившийся на малороссиянке. Матери лишился рано. Отец женился повторно. Мальчишке же с двух до двенадцати лет пришлось вести скитальческий образ жизни — то у родственников, то у совершенно чужих людей. После смерти отца тринадцатилетний Николай попадает на попечение своего дяди — известного барона, впоследствии графа Модеста Андреевича Корфа. Того самого, который проходил курс обучения в Царскосельском лицее одновременно с А. С. Пушкиным. Дядя определяет своего племянника тоже в лицей, где тот и получает отличное образование. Немецким языком барон владеет как русским, в совершенстве знает английский и французский.

Вопреки настойчивым уговорам и советам богатых и влиятельных родственников, Николай Корф после завершения учебы уезжает в свое имение «Нескучное» и в двадцать два года там женится. Началась, как он сам утверждал, замечательно разумная и производительная жизнь интеллигентного человека в сельской местности. Он занимается продолжением своего образования, выписывает массу книг и периодических изданий на русском и иностранных языках. Будучи землевладельцем, членом дворянской корпорации, барон Корф активно участвует в дворянских собраниях, а затем в деятельности земства. Особенно увлекает его педагогическая работа. На родине Песталоцци он изучает школьное дело и его идеи. Появление собственных детей еще больше побуждает к занятиям педагогикой. Работе во имя развития народного образования барон Корф и решает посвятить себя. В своем уезде создает народные школы, обменивается собственным опытом с сотнями корреспондентов, таких же поборников народного образования, разбросанных по всей России.

Постепенно, благодаря огромным усилиям по организации народных школ в своем уезде и чрезвычайно бурной публицистической деятельности, направленной на их пропаганду, к титулу барона само собой прибавляется еще одно звание — известный педагог. Его предложение Ф. Ф. Павленкову было весьма конкретно — он хотел попробовать составить хрестоматию для народных школ. По этому поводу и завязалась их переписка, которая так много значила и для

Флорентия Федоровича, особенно в первые, самые трудные месяцы вятской ссылки, и для Николая Александровича. Это именно он, несомненно, и подвигнул Павленкова на занятие «Наглядной азбукой». Его мысли перекликались со взглядами К. Д. Ушинского, трудами которого зачитывался тогда вятский изгнанник. Когда же у Павленкова родилась идея создать своего рода самоучитель по грамоте, используя наглядно-звуковой метод, он советовался и с Н. А. Корфом. Тот горячо поддержал сам замысел, дал немало дельных рекомендаций по практической его реализации. И кто, как не Николай Александрович стал неутомимо продвигать «Наглядную азбуку» в жизнь, развивая и дополняя павленковский метод собственными соображениями. Н. А. Корф выпустил, в частности, «Руководство к обучению грамоте по звуковому способу, или Как обучать грамоте ребят и взрослых». Уже говорилось о том, как на международной конференции в Вене Николай Александрович пропагандировал павленковскую азбуку (в одном из писем он сам не без гордости вспоминал о том времени, «когда в Вене ораторствовал о Вашей наглядной азбуке»). Более того, Н. А. Корф предпринимал попытку создать немецкий эквивалент самоучителя по грамоте по методу Павленкова. «Думал ли я о том, — писал он Флорентию Федоровичу 10 октября 1879 года, — что мне самому когда-нибудь придется писать немецкие вариации на созданную Вами тему?»