— Что вы от него хотите — амбал, — ответил лейтенант. Однако прозвучало это неубедительно.

— Нет, что-то тут не так…

Трушин подошел к окну, заглянул под штору, наклонился и поднял с пола пачку денег.

— Смотри-ка… Кто-то швырялся деньгами. Вы думаете, сторож?

— Может, у него был напарник?

— Не исключено. Эх, собаку бы сюда.

Розыскной собаки в райотделе в настоящий момент не имелось. Была, но заболела. Ее отправили в областную ветлечебницу. Пришлось Жучкову по приказу Трушина сесть в «рафик», смотаться в соседний район и одолжить кинолога с собакой.

Понюхав плоскую, будто сплющенную паровым катком кепчонку, принадлежавшую, по свидетельству бухгалтерши, сторожу, служебная собака спрыгнула с крыльца и устремилась к лесу. Жучков вместе с кинологом — вслед за нею.

Несмотря на серьезность момента, Трушин не смог сдержать усмешки:

— На зайца пошли, жди теперь их к обеду.

Но шутка оказалась явно неуместной. Вскоре из-за кустов вышел бледный Жучков, позвал:

— Егор Иванович, идите сюда…

Собака, высунув дрожащий розовый язык, с победным видом стояла над кирзовым сапогом.

— А где же хозяин сапога?

Поскучневший Жучков кивнул на кусты:

— Там.

Труп Сидоркина был сброшен в канаву и небрежно засыпан сучьями и хвоей.

— Кто же это мог сотворить? — вырвалось у лейтенанта. Видно, и его проняло.

Трушин подумал, сказал:

— Скорее всего, тот, кто в ближайшее время покинет леспромхоз, не оставив адреса.

Не успел Вячеслав, возвратившись с просеки в Дом приезжих, снять мокрую куртку и насухо вытереть свой фотоаппарат, как прибежала Раиса и принесла новую весть.

— Сидоркина нашли убитого… босого, — прошептала девушка, будто в том обстоятельстве, что Сидоркин оказался бос, именно и было самое ужасное. — Сейф открыли, деньги Святского украли.

Мокрые пряди волос обрамляли осунувшееся, лишенное красок лицо. Глаза, еще час назад живые, яркие, потухли, она отводила взгляд в сторону, словно не имея сил встретиться со взглядом Вячеслава. Он удивился: смерть близкого Раисе человека — Святского не произвела на нее такого сильного впечатления, как гибель старика Сидоркина. В чем тут дело? А может быть, ей украденного наследства жалко? Так теперь, после того как Святский ушел из жизни, ей до денег все равно не добраться…

— А вы что, близко были знакомы с Сидоркиным?

— Ах, вы ничего, ничего не понимаете, — с бесконечной усталостью проговорила Раиса и скрылась за дверью.

Вячеслав пожал плечами и прошел к себе. Сел на топчан. Задумался. Ну и ну! Приехал расследовать письмо о непорядках в руководстве леспромхозом, а влип в дело об убийстве. Или об убийствах?

Поразмыслив, обнаружил, что имеет самое непосредственное отношение к следствию. Час назад не имел. А теперь, после того как Раиса там, на просеке, уговорила его утаить от следователя факт вчерашнего барыкинского выстрела, а он согласился это сделать, Вячеслав вступил в столкновение с законом. Утаил от следствия улику…

Протянул руку и выдвинул ящичек из прикроватной тумбочки. Сюда он вчера вечером положил пыж, больно ударивший его по мочке уха. Пыжа на месте не было. Рывком выдернул ящик, тщательно перебрал все вещи — электробритва, ручка, блокнот, бобины с пленкой… Все на месте, а пыжа нет. И ежу ясно: его кто-то взял. Кто? Раиса. Больше некому.

Он тотчас же отправился в ее комнату. Похоже, что молодая женщина ждала его. За те несколько минут, что оставалась одна, успела привести себя в порядок. Волосы тщательно расчесаны, глаза подведены, губы подкрашены, на щеках искусственный, «деревенский» румянец. Она скинула мокрое от дождя платье и теперь была в коротком нарядном, цветастом халатике с большим вырезом на груди.

— Хорошо, что вы пришли… заходите. Мне так одиноко.

Она даже протянула руку, чтобы ввести его в комнату, как будто он сам, без ее помощи, не мог бы этого сделать. Вячеслав не знал, что и думать. Буквально вчера он сидел в этой светелке, пил чай в обществе строгой хозяйки, боясь обидеть ее вольным словом или жестом. И вдруг оказывается, Раиса в нем души не чает, и он тут желанный гость.

Нет, не так прост Вячеслав, чтобы объяснить свершившуюся в девушке перемену своими мужскими достоинствами. Не иначе как ей еще что-то нужно от него. О ком она хлопочет, все о том же Барыкине? Но не Барыкин же убил Святского, Сидоркина и похитил деньги? Впрочем, сейчас он все узнает.

— Садитесь здесь, чего стоять, в ногах правды нет, — не говорит, поет Раиса и усаживается на свою девичью постель, совсем не следя за разбегающимися полами халатика.

Вячеслав отводит взгляд от круглых розовых коленей. Он готов выслушать очередную просьбу хозяйки, но происходит неожиданное. Раиса вдруг утыкается лицом в его плечо и начинает беззвучно плакать. А его рука сама собой охватывает вздрагивающие от рыданий теплые плечи хозяйки, гладит ее по волосам, голос выводит успокаивающие, нежные слова: