Том 1. Стихотворения 1908-1917
вернуться

Бедный Демьян
Шрифт:

Волк и овца

Волк тяжко занемог: Почти лишившись ног, Лежал он, как колода, Без ласки, без ухода. В такой беде, увидевши Овцу, Взмолился Волк: «Роднулечка-Овечка, Остановись на два словечка! Ты видишь: жизнь моя приблизилась к концу. Ах, знаю, я – злодей, и нет мне оправданья! Но злость ко мне растет пусть в ком-нибудь другом, А ты, ты сжалишься в порыве состраданья Над умирающим врагом! Предсмертной жаждою томимый нестерпимо, Святая, кроткая, я об одном молю: Помочь мне доползти к реке, текущей мимо, Где я жестокие страданья утолю!» «Ужель, – Овца в ответ, – я сделаюсь виною Того, чтоб ты остался жив, Себя водою освежив И закусивши после… мною?»

Дуб и клинья

Пав жертвой дровосека, Вздохнул могучий Дуб на весь зеленый бор: «Как ни обидно мне, друзья, на человека И на его топор, Но во сто крат больней мне видеть клинья эти, Которые меня стремятся расколоть: Все из моих ветвей – мои родные дети Зубами острыми впились в родную плоть!»

Геракл и плутос

Покинув бренный этот мир, Обожествлен душой и телом, Геракл на небе первым делом Попал к богам на пир. Геракла боги обступили, С ним вместе чокались и пили, Вели душевный разговор, И, хоть, подвыпивши, несли порою вздор, Геракл их слушал терпеливо, Всем крепко руки жал и кланялся учтиво, Ответив дерзостью Плутосу одному. «Скажи, Гераклушка, – Зевс подошел к нему, – За что ты богача Плутоса так обидел?» «За то, – сказал Геракл, – что в жизни я не видел Его друзей средь честной бедноты, Что все Плутосовы приятели-любимцы Сплошь негодяи-лихоимцы И первые плуты!»

Осел и лев

«Друзей мы ценим не числом, А качеством», – читал я где-то, Ан вот подите же: Лев дружбу свел с Ослом. Ну, что вы скажете на это? Лев! С кем? С Ослом? Да почему? А потому! Мне ж все подробно знать откуда? Должно быть, царская причуда! Льву… Все дозволено ему! Ослов ли брать к себе на службу Иль заводить с ослами дружбу. Хоть, впрочем, нет большой диковинки и в том, Что просто Лев с тоски, чтоб отогнать зевоту, Решил обзавестись не другом, а шутом. Так это аль не так, мы выясним потом. Однажды, взяв Осла с собою на охоту, Лев дал ему работу: Зайдя вперед, пугать зверей, чтоб, ошалев, Они неслись туда, где притаился Лев. Осел в усердии великом Всех всполошил ослиным криком. Добычи вдосталь было Льву. В час отдыха, со Львом разлегшись важно рядом, «Что, друг, – спросил Осел, – а страшно я реву?» Окинув «друга» хитрым взглядом, Лев отвечал: «Беда как страшно! Я – оглох! Не только ты переполох На всех зверей навел немалый, Но в страхе жители бегут из ближних сел; Да сам я струсил бы, пожалуй, Когда б не знал, что ты – осел!»

Добряк («расхвастался медведь перед лисой…»)

Расхвастался Медведь перед Лисой: «Ты, кумушка, не думай, Что я всегда такой угрюмый: Злость на меня находит полосой, А вообще, сказать не лицемеря, Добрей меня не сыщешь зверя. Спроси хоть у людей: ем мертвых я аль нет?» «Ах, кум, – Лиса в ответ, – Что мертвые?! Я думаю другое: Слух добрый о себе ты всюду б утвердил, Когда бы мертвецов ты менее щадил, Но… оставлял живых в покое!»
* * *
Смысл этой басенки не нов Для лицемеров и лгунов: Прочтут, поймут… и не покажут вида, Что их касается обида!

Ум

Однажды Барс перед Лисою Хвалился силою своею и красою: «Уж не прогневайся, я говорю любя: Как погляжу я на тебя, Чем, думаю, со мной поспорить ты могла бы? И ростом ты мала, И силой не взяла, И ноги слабы… Тогда как у меня…» «Прости свою рабу, – Лиса ответила лукаво, – Нашел ты с кем равняться, право! Я за одно лишь то благодарю судьбу, Что ты, по милости своей, со мною дружен. Твои достоинства… Я знаю их сама! Когда бы к ним еще немножечко ума…» «Что? – ухмыльнулся Барс. – Ум?! Разве так он нужен?!»

Гермес

Какой-то токарь, плут известный и повеса, Состряпав наскоро из дерева Гермеса И притащив его на рынок продавать, Стал покупателей умильно зазывать: «Для лиц всех возрастов и для любого пола Гермес – за три обола! За три обола! Купив его, нужды не будешь знать ни в чем, Весь век свой проживешь в довольстве и покое: Кто беден – станет богачом, А кто богат – разбогатеет вдвое!» «Ба! – кто-то из толпы, задетый за живое, Взял на смех продавца, – чудак же ты, видать, Что сам сбываешь с рук такую благодать!» «Эх, – продавец в ответ, – иди ты, братец, к шуту! Ведь то пойми: сказать Гермесу не в укор, Он хоть отзывчив, да не скор, А три обола мне нужны сию минуту!»

1917

На заезжем дворе*

Калигула, твой конь в сенате.

Г. Р. Державин.
«А, наше вам! Уже запарившись с утра? – Среди заезжего двора Хавронья подошла к извозчичьей лошадке. – Ну как делишки? Все в порядке?» «Куда уж там! – вздохнул одер. – Всю холку сбил и спину стер… С рассвету до ночи в закладке. Заездили совсем. Подохну. Пропаду. На что уж стал похож? Иной в мои-то годы…» «Зато, пожалуй, по труду, Большие и доходы?» «Доходы? – Полились тут слезы у коня. – Ах, лучше б я на свете не жил. Надысь один седок меня, Считай, час битый проманежил, – Гнал во всю прыть, шумел, грозил: „Смотри ты у меня“. А вылез у сената, Полтинник сунул. Чем не плата? „На, – говорит, – подлец, да знай, кого возил“. Должно, сенатора… Особа. За что ж меня ругать? С чего такая злоба? Конь? Ну так что же: конь. Пример, кажись, не нов: Мне слышать довелось от рысаков соседних, Что кони тож не из последних. И случай был, что конь достиг больших чинов И заседал в сенате тоже. Да, чушка. Хоть оно хвалиться и не гоже, А все же… Да ты ведь не поймешь…. Сказать те не во гнев: Свинья – ну что свинья? Одна дорога – в хлев. А конь…» «Ну, брат, свиней ты уж оставь в покое, – Хавронья хрюкнула, – всяк знает: в наши дни… Да наклонись ты, шут. Ведь мы тут не одни. Я на ухо тебе сейчас скажу такое… Слышь… не свинья, а вепрь… Он малость мне сродни… А вот еще… о ней газеты так шумели… Живет – не нам чета: расперло с отрубей…» Конь фыркал: «Что ты врешь? Да ты в своем уме ли? Тьфу! Не поверю, хоть убей!..»
* * *
Не договаривать, конечно, неудобно, «Секреты» чушкины я б изложил подробно, Когда бы все слыхал, но – я не виноват – Я на уши немного туговат.

Тофута Мудрый*

В далеком-предалеком царстве, В ненашем государстве, За тридевять земель Отсель, Средь подданных царя мудрейшего Тофуты Случилось что-то вроде смуты. «Разбой! – кричали все. – Грабеж!» Шли всюду суды-пересуды: Порядки, дескать, в царстве худы, Насилья много от вельмож! Одначе Хоть бунтовали все, но в общей суете Верх брали те, Кто посильней да побогаче: «Чем лезть нам, братцы, напролом, Нарядимте послов – Тофуте бить челом; Проведавши от них о нашей злой обиде, Царь нас рассудит в лучшем виде». Но – то ли сам дошел, то ль расхрабрясь от слов Вельможи главного, злодея Протоплута, Не допустил к себе послов Мудрейший царь Тофута. «Нелепо, – молвил он, – мне слушать их, зане Все, что известно им, известно также мне. А ежли что мне неизвестно, О том им толковать подавно неуместно!» Но черный люд не сдал: боролся до конца, Пока не выкурил Тофуту из дворца. И что же? Не прошло, поверите ль, минуты, Как власть, отбитую народом у Тофуты, Присвоили себе все те же богачи, Да так скрутили всех, хоть караул кричи, У бедных стали так выматывать все жилы, Как «не запомнят старожилы». Пошел в народе разговор: «Попали мы впросак!» «Того ль душа хотела?» «Эх, не доделали мы дела!» «От богачей-то нам, гляди, какой разор!» Потолковали, Погоревали И богачей смели, как сор. Жизнь сразу вышла на простор! Я в этом царстве жил недавно. И до чего живут там славно, На свой особенный манер! Как это все у них устроено на месте И с применением каких геройских мер, Вы этого всего нагляднейший пример В Коммунистическом найдете манифесте.