В голове возник образ, как я в костюме Венома жру мозги Коннорса и "аппетитно" облизываюсь длинным красным языком. "Симби шутит", - понял я.

– Д-да, пройдёмте со мной. Здесь не д-далеко, - потихоньку оттаял профессор.

– Эх, как стремительно меняется мир, а, казалось бы, что только вчера я провожал своего сына на войну, - продолжал я развивать тему.
– Я вижу, что вы тоже успели повоевать. Рад, что вы остались в живых.

– С чего вы решили, что я воевал?
– поразился Коннорс.

"С чего, с чего... Симбионт прочёл ваши мысли и сказал мне. Да-да, я всё о вас знаю...", - подумал я, но вместо этого ответил: "Я же говорил, что не первый год живу на этом свете, многое видел. А вы, несомненно, воевали, многое видели. Это видно по взгляду, не один вы такой..."

Я тяжело вздохнул, качая головой.

– Эх, где вы мои годы молодые, - скрипел я, тихонечко перебирая ногами, опираясь на трость и чуточку горбясь, словно под грузом прожитых лет. Наша скорость была от силы полтора-два километра в час. Коннорс исходил нетерпением, но не решался поторопить, всякий раз, как смотрел на меня. Хе-хе, видно, что ещё не стал конченым человеком. Может, он не такой плохой и чокнутый?

– Кхм, а разве симбионт не усилил ваш организм?
– решился спросить "каверзный вопрос" профессор.

– Ох-хох-хо, я уже в переходном возрасте, молодой человек, между этим светом и тем. "Организм", как вы выразились, что поддерживает во мне жизнь - это не панацея и молодость вернуть он не может.

"Могу!", - вклинился мысленно симбионт, показав картинку превращения старика в младенца.

– Когда он полностью облачает меня, я получаю подобие здоровья и силы, но внутри всё равно остаюсь дряхлой развалиной. Детей у меня забрала война, дом забрали за долги, пенсии не хватает даже на лекарства. Друзья и знакомые или давно умерли или отвернулись от меня, правильно: кому нужен старый, дряхлый и сварливый дед?
– тихо, но отчётливо прошамкал я Курту. Профессор же сейчас сам на себя не был похож, я чувствовал, что симбионт несколько усиливает эффект от моих слов, транслируя телепатически "искренние чувства", поэтому я был готов поспорить, что сейчас Коннорса хорошенько так со вкусом грызёт его собственная совесть. О, я начинаю обожать это! Это даже лучше, чем ночные рейды в поисках преступных элементов.

– Вы улыбаетесь, вспомнили что-то хорошее?
– заметил появившуюся на лице улыбку Коннорс. "Чёрт, нельзя зыбываться! Хотя я сейчас и беззубый, но моя улыбка от этого "кровожаднее" не становится (видел в зеркале, было в ней что-то безумное)!", - мысленно обругал я себя.

– Вспомнил о Дэвиде, моём сыне. Он вырос таким добрым, ответственным, но совершенно непослушным мальчиком. Хотел сделать мир лучше. Вы, наверное, ещё застали те времена, когда американцы не были толстыми жирными засранцами, какими они стали сейчас, а желали сделать мир лучше. Демократия, дух свободы... О, где теперь эти времена! Теперь на пьедестале почёта Золотой Телец...
– я замолчал, так как понял, что меня занесло на "повороте". Так не далеко и до "товарищ Коннорс" скатиться, а вот комуняк профессор недолюбливает: хорошо ему мозги промыла пропагандистская машина в свой время, да и боеголовки на Кубе как-то не прибавили в своё время спокойствия и уверенности в завтрашнем дне.

– Да, я вас понимаю! Жить и видеть, как мир меняется не в лучшую сторону - это ужасно!
– поддержал меня Курт.
– Я потерял на войне руку, но тогда я не жалел этого. Мы бились за правое дело, но сейчас, смотря на то, как изменился мир... Как он менялся... Я понял, что не могу доверять нынешней власти, ибо того мира, что был раньше, больше нет.

"Да-да, солнце было светлее, краски ярче и пиво никто не разбавлял", - добавил я мысленно.

– Я извиняюсь, но до вашей лаборатории ещё далеко, а то у меня уже возраст не тот, ноги слабые, спину ломит, - я деланно поохал. На самом деле мы только дошли до конца коридора, подошли к лестнице.

– Не волнуйтесь, всего два этажа вниз и несколько метров по коридору и мы на месте!
– я сказал, что в таком случае потерплю, а сам сделал вид, что не заметил, как Коннорс страдальчески воздел глаза к потолку.

– Ох, нынешняя молодёжь такая беспокойная. Хотя я в молодости далеко не паинькой был, но нынешний темп жизни меня ужасает. Был я как-то в местном танцевальном клубе дискотекой именуемым...
– меня накрыла волна изумления, исходящая от Коннорса. Ещё бы, он, наверное, представил, как столетний дед из которого песок сыпется пришёл на дискотеку. И главное, как пришёл? Сам или, как "Веном"? И того и того на фейс-контроле не пропустили бы, но даже если бы случилось чудо, то старая развалина на дискотеке - это...

"Это нужно видеть", - решил я.
– "Надо, при случае попробовать и посмотреть, что будет".

– Ужасная музыка, кошмарные напитки, а эти танцы... Со стороны смотрится, как сборище бесноватых. Мой дедушка непременно бы сжёг всех как ведьм и колдунов. Я молчу про то, во что они были одеты! Обитель греха и порока!
– сказал я и коварно добил Курта.
– Мне даже понравилось! Давно так не оттягивался! Словно вновь помолодел лет на пятьдесят! А всё благодаря Линде и Саре, ох, какие горячие штучки!

Я показательно почмокал губами и даже слегка выпрямился, словно приободрился только от одной мысли. От Курта несло недоверием.

– Они как увидели меня в костюме, так сразу и завелись. Признаться, я немного отстал от современной молодёжи лет этак на сорок, если не больше. Представляете себе, они просто с ума сходят, когда их связывают...
– смаковал я.

– Спасибо, но избавьте меня, пожалуйста от подробностей!
– Коннорс не выдержал.

"Мда, жаль, что этого не было...", - подумал я, начав всерьёз рассматривать возможность секса в качестве "Венома". Ведь благодаря симбионту, я могу ощущать его, как часть себя, а если вспомнить про морфинг.