— Но мы всегда можем вызвать из Владивостока нам на встречу угольщики! — возразил пониженный до командования миноносцем Левицкий. — Отправим заранее вперед один из крейсеров, он и вызовет из Владивостока угольщики и забитые углем пять вспомогательных крейсеров в заранее отведенную точку рандеву. Что нам мешает сделать так?

— В принципе ничего, — резюмировал Рожественский, — однако у предлагаемого Вами плана есть одно узкое место — если посланный нами крейсер будет перехвачен японцами, или потерпит навигационную аварию, что не редкость в этих водах, то вся наша эскадра будет обречена на мучительную гибель.

Наступило тяжкое молчание. Все понимали, куда клонит их адмирал, но сидеть целый месяц на Бонине русским офицерам было откровенно страшно. Тем временем после паузы длиной в несколько минут командующий эскадрой продолжил:

— Мои предложения сводятся к следующему:

Первое. Мы сидим на Бонине и усиленно перебираем машины и чистим котлы. По мере возможности будем выходить в море на эволюции, но уже сейчас понятно, что ограниченный запас угля нам не позволит много маневрировать, поэтому будем отрабатывать маневры не выходя в море на различных совещаниях. Наше место стоянки сейчас хорошо тем, что оно изолированно от большинства морских путей. С одной стороны явный плюс, но с другой стороны есть и явный минус нашего положения, который заключается в том, что угольщикам придется в каждый рейс пробегать расстояние до ближайшего порта и обратно минимум в 2000 миль. Поэтому накопление запасов угля будет у нас происходить крайне медленно. Опасаться прихода японского флота сильно не стоит ввиду того, что Того просто не рискнет дать бой на расстоянии в нескольких сотнях миль от дома. Любой сильно поврежденный японский корабль будет в таких условиях обречен. Для снабжения перехода их флота сюда и обратно с учетом обязательного боя им потребуется разработать целую операцию по привлечению угольщиков. Кроме того японцы не догадываются как долго мы тут будем стоять, поэтому нет ни какой гарантии, что придя на Бонин они нас застанут на месте. А раз так, то на риск упустить нашу эскадру Того не отважится. Ему гораздо удобнее будет патрулировать в районе Владивостока, спокойно нас дожидаясь. Он-то точно знает, что в пункт назначения мы не пришли. Поэтому для нашей эскадры архипелаг Бонин является вполне безопасным укрытием.

Второе. Мы будем ждать прихода Йессена до 20 июня. Если к этому сроку он не успеет прийти, то мы двинемся в путь самостоятельно, благо к тому моменту запасы угля нам позволят спокойный переход. Кроме того на маршруте у нас установлено 12 точек возможного рандеву, в которых Йессен может нас спокойно дожидаться, если не будет успевать к Бонину до 20 числа.

Третье, и самое важное. Вот теперь нам придется строить свои планы на возможный бой с японцами исходя из того, что наша главная задача провести наши пять броненосцев участвовавших в Цусимском бою во Владивосток. То есть теперь бой с главными силами их флота более чем реален! Исходя из этого нам просто необходимо будет провести несколько командно — штабных игр, на которых будем пытаться отработать свою тактику в предстоящем сражении. Будем играть в морской бой! Господа, кто еще хочет высказаться по поводу вариантов наших дальнейших действий?

Наступило тяжелое молчание. Все понимали, что их адмирал, совсем недавно добывший столь блистательную победу прав. Но это была горькая правда, и командиры кораблей тягостно молчали, обдумывая каждый все вышесказанное.

— Раз больше ни каких предложений нет, до будем считать этот план утвержденным. А раз так, то слушайте что нам надлежит сделать в ближайшие дни. Экипажи кораблей должны перебрать все главные и вспомогательные механизмы, вычистить до блеска котлы, и исправить все повреждения по корпусу, вооружению и механизмам, полученные нашими судами в результате прошедшего боя. Судовые водолазы должны будут полностью очистить днища кораблей, причем скрябок нам взять негде, так что придется довольствоваться знакомыми нам еще по стоянке на Мадагаскаре проволочными щетками. А штаб эскадры тем временем составит несколько различных планов маневрирования наших судов исходя из возможности встреч с главными силами японского флота. У меня все господа!

Санкт — Петербург. Зимний дворец. 22 мая 1905 года. Утро.

Неожиданно вызванный к Императору Великий князь Михаил заметно нервничал в приемном покое самодержца.

— С чего вдруг такой срочный вызов? — мелькали мысли в голове начальника ГКО, — В Петербурге тех лет хватало ловких царедворцев, любящих шептать на ушко недалекому Николаю II. Может закулисные интриги возымели свое действие на императора, и сейчас он устроит мне страшный разнос и разгонит весь мой с таким трудом созданный и кое-как налаженный Государственный Комитет Обороны? А может какое-либо важное известие дошло до царя, и теперь он просто хочет со мной посоветоваться? Ладно, поживем — увидим.

Ждать пришлось не долго, и вскоре его пригласили в один из залов Гатчинского дворца. После быстрого обмена приветствиями Николай II начал задавать обескураживающие Михаила вопросы, которые он ну ни как не ожидал услышать из уст самодержца.

— Ну что братец, рассказывай, как ты хотел меня с трона свергнуть? Чего молчишь? Решил сначала армию под себя подмять, а потом заставить меня отречься от престола? Либо сразу переворот военный хотел сделать?

— С чего ты взял, дорогой брат, — начал было Михаил, но был жестоко перебит Николаем.

— С того, что ты теперь не мой брат! Почему ты мне не сказал, что внутри тебя теперь сидит участник проекта «десант в прошлое» Виктор Александрович Ларин, родившийся аж в 1975 году? А как Ларин может являться братом мне, самодержцу всероссийскому?

«Ну все, писец котенку! — пронеслось в голове лже — Михаила, — видать кто-то из перемещенцев во времени соблазнился прелестями дворцовой жизни и решил слить меня Императору. М — да… И как теперь выкручиваться? Говорить что все это бред, а я по прежнему его родной брат Миша? Может и прокатит…»

Едва Михаил раскрыл рот чтобы попытаться разубедить Царя, как вновь был перебит, причем довольно бесцеремонно.

— Молчать! Не сметь говорить пока я тебе не разрешу! Будешь отвечать на мои вопросы? — прокричал Николай. Дождавшись утвердительного кивка своего брата самодержец уже более спокойным и ровным тоном продолжил, — Ну что Витя, не узнаешь меня в гриме?

«Ну полный писец! — продолжали лететь мысли в голове Великого князя, — Какой к дьяволу я ему Витя? Какой к чертям грим? Что он несет, грибов галлюциногенных обожрался с утра что-ли?»