Кларри вытащила из шкафа старый географический атлас Герберта. Об этих местах она ничего не знала, несмотря на то что по пути из Индии они проходили Суэцкий канал. Кларри ежедневно молилась о том, чтобы Уилл остался целым и невредимым. Она мечтала о том, чтобы он был ранен — достаточно серьезно для того, чтобы его отправили домой, но не настолько тяжело, чтобы это представляло опасность для его здоровья. Но сколько это «достаточно»? Чтобы он лишился глаза? Ноги? Кларри истязала себя мрачными бесплодными раздумьями. Еще тяжелее ей было просматривать регулярно публикуемые списки убитых и пропавших без вести. Страх узнать роковую новость лежал тяжелым камнем на ее сердце.

В конце концов они получили от Уилла письмо, обильно вымаранное армейской цензурой. Он был жив, здоров и снова находился в Египте. В тот день Кларри отпраздновала эту новость раздачей бесплатных пирожных в чайной. В письме ничего не было сказано о том, куда их направят дальше, но, поскольку война во Фландрии становилась все более кровопролитной, Кларри надеялась, что Уилл останется на востоке.

Число жертв возрастало с пугающей скоростью по мере того, как разгорались летние бои. Армия постоянно нуждалась в новобранцах, и ходили упорные слухи о всеобщей мобилизации. Мужчин обязали пройти медицинское освидетельствование на пригодность к строевой службе.

В один из редких приходов к сестре Кларри застала ее в ужасном состоянии. Олив похудела, вокруг ее глаз лежали темные круги от переутомления. Миссис Брэвис ушла с Джорджем в магазин.

— Мать Джека не берет с собой малышку, — обиженно сказала Олив, качая Джейн на руках. — Говорит, что она слишком беспокойная.

— Джейн подросла, — заметила Кларри. — Тебе не следует волноваться.

— А я волнуюсь! — воскликнула Олив. — Да и как мне не волноваться? Ребенок меня истощает. А что же Джек? Он пошел регистрироваться на призывной пункт.

Она судорожно вдохнула и запричитала, перекрикивая хныканье дочери:

— Я говорила ему: «Не ходи», говорила, что ему нельзя идти на войну! Он нужен в фирме, он — правая рука мистера Мильнера, особенно после того, как трое его работников записались добровольцами. Как я смогу управиться одна, с Джорджем и Джейн на руках? Об этом страшно даже подумать!

— То, что Джек зарегистрируется на призывном пункте, еще не значит, что он должен вступить в действующую армию, — возразила ей Кларри. — Женатые мужчины, у которых есть дети, будут призваны в последнюю очередь. Особенно такие, как Джек, на котором держится работа фирмы.

Кларри умолчала о перебоях с поставками чая, с которыми она столкнулась в последнее время. Запасы на складах подходили к концу, а транспортировка чая по морю из Индии и Цейлона теперь стала слишком опасным предприятием. Там по-прежнему выращивали, собирали и упаковывали огромное количество чайного листа. Но по большей части он скапливался в портах в ожидании кого-нибудь, кто возьмется его перевезти. Вдобавок ко всему, в войсках ощущалась огромная потребность в чае и б'oльшая часть поставок уходила на снабжение армии.

Голос Джейн становился все более недовольным.

— Этот ребенок постоянно кричит, — нервно проговорила Олив.

— А ну-ка, дай ее мне, — попросила Кларри, принимая пронзительно пищащий сверток, из которого выглядывало красное личико.

Джейн казалась напряженной и разгоряченной. Кларри ослабила одеяло, в которое она была закутана, и принялась ходить с ней по неприбранной кухне, укачивая и утешая ласковыми словами.

Олив наблюдала за сестрой с несчастным видом.

— Я ничего не успеваю. Видишь, какой тут беспорядок.

— Я думала, тебе помогает миссис Брэвис, — сказала Кларри.

— Ей нужен только Джордж, — вздохнула Олив. — Она ужасно его избаловала. По правде говоря, я бы хотела, чтобы она вернулась к себе домой, тогда мне не пришлось бы готовить еще и на нее. Но этому не бывать: они с Томасом сдали ее комнату рабочему с оружейного завода.

Наконец Джейн утихла. Кларри губами потерлась о ее мокрое от слез личико.

— Почему ты не привязываешь ее к себе, когда чем-то занята? — спросила она. — Так, как это делала Ама и другие женщины кхаси. Тогда малышка будет все время чувствовать тебя. К тому же ей нравится движение.

Олив скривилась.

— Чтобы мать Джека называла меня деревенщиной?

— Какая разница, как она тебя назовет? Ты и все дела переделаешь, и ребенка укачаешь.

Кларри подошла ближе к сестре и тихо добавила:

— Я помню, так делала наша мама, когда ты была маленькой.

Глаза Олив округлились.

— Правда?

Кларри кивнула.

— Она привязывала тебя к своей спине, когда мы отправлялись в деревню или поливали цветы на веранде. И даже ходила так по магазинам в Шиллонге. Наверняка местные дамы тоже по-разному ее называли, но она не обращала на них внимания.