— Не называй его так! — возмутилась Мина.

— Извини. — Франк пожал плечами и вздохнул. — Работа как работа.

Мина кивнула. Она видела, что одежда Франка запылилась, да и лицо было покрыто слоем грязи, зато в черных глазах плясали искорки. Именно его глаза запали ей в душу при первой встрече. Жгучие, загадочные, глубокие. Они светились потаенной силой. В них можно было утонуть. Мина представляла себе эти глаза, когда не могла уснуть. Ни у кого не было таких глаз. Ни у кого, кроме Франка.

Друзья уселись в овраге, служившем им укрытием. Франк обнял Мину за плечи, и какое-то время парень и девочка молчали.

Им не всегда нужно было говорить, достаточно было находиться друг возле друга.

— Скоро стемнеет, — наконец сказала Мина. — Недавно было новолуние.

— У меня с собой фонарик, — спокойно ответил Франк, указывая на небрежно брошенный на землю мешок.

— Ты украл его? — Мина выжидательно посмотрела на друга.

Густые светлые волосы растрепались, пряди падали Франку на лицо. У него всегда был немного растрепанный вид. Юноша пригладил непокорную копну ладонью. Его глаза с вызовом блеснули.

— Позаимствовал. — Он ухмыльнулся.

— У кого?

Мина заметила, что хмурится. Ее светло-карие глаза сощурились. Она напряглась, как кошка перед прыжком.

Франк, наморщив лоб, заправил прядь каштановых волос ей за ухо.

— Ох, Мина, проклятье! Я не хочу все время вкалывать, не хочу все время быть осторожным. Я никому ничего плохого не сделал, никому не причинил вреда, а завтра фонарик будет на месте, обещаю. Никто ничего и не заметит.

У Мины на языке вертелась тысяча едких замечаний, но девочка сдержалась. Она вновь вздрогнула от холода и почувствовала, как рука Франка легла ей на плечо. Девочка замерла. Они познакомились еще детьми, вместе выросли. Такие объятия были ей в новинку. Мина в первый раз прижалась к его плечу. Она прислушивалась к мерному дыханию Франка и наслаждалась прикосновением его шероховатых пальцев, нежно гладивших ее предплечье.

«Я хочу поцеловать его», — подумала она. И прошептала:

— Поцелуй меня.

Юноша помедлил, но выполнил ее просьбу. Первая попытка была неуклюжей, но вскоре они уже целовались так, словно всю жизнь только этим и занимались. Они наслаждались ласками, пили дыхание друг друга.

«Я люблю его, — подумала Мина, когда Франк наконец отстранился. — Теперь я знаю это наверняка. Теперь я в этом уверена».

Они молча сидели рядом, размышляя о том, что только что произошло. Погрузившись в сладкие мысли, Мина провела указательным пальцем по губам.

— Как только представится возможность, мы сбежим отсюда. — Франк вновь затронул тему, которую они обсуждали в последнее время.

Мина кивнула, но ничего не ответила. Они так часто говорили о том, что эта деревня останется для них в прошлом и они начнут новую, другую жизнь. Только в одном Мина была еще не до конца уверена. Вот и теперь эта мысль пришла ей в голову. «Как же мне рассказать об этом маме? Она должна поехать с нами. Я не могу оставить ее здесь, с этими дьяволами».

«Из огня да в полымя», — вот уже который раз за свои тридцать девять лет подумала Аннелия Амборн. Из одной преисподней в другую. Слезы выступили у нее на глазах. Ее муж Ксавьер схватил ее за запястье, наслаждаясь ее стонами. Аннелия знала, что ему нравилось причинять ей боль. В первый раз это случилось через несколько дней после свадьбы. Аннелия посмотрела на лампу на столе, сосредоточиваясь на огоньке, чтобы отогнать мысли о боли и страх.

— Говори, где эта дрянь? Я же все равно выясню. Это уже чересчур, Аннелия! Мина не в том возрасте, когда можно шататься по округе, точно дикарка. Девочка должна работать. Должна вносить свой вклад в наше хозяйство. Мы не можем позволить себе содержать нахлебника. Нахлебников, знаешь ли, принято выставлять за дверь. — Ксавьер возмущенно указал на стопку грязной посуды у мойки.

Над обглоданными костями вились мухи. Ксавьер и Филипп пробыли дома совсем недолго, но уже казалось, будто Аннелия и Мина целый день бездельничали. Аннелия не успела даже накрыть на стол к ужину — отец и сын так изголодались, что уже пару раз перекусили, устроив на кухне беспорядок. А ведь и Аннелия, и Мина не присели с самого утра: убирали в доме, работали в саду. Они подоили корову и вывели ее на пастбище, наносили воды. «Я всего лишь хотела, чтобы моя доченька вновь могла вести нормальную жизнь».

Аннелия заставила себя не смотреть на пасынка, чтобы лишний раз не злить его. Филипп откинулся в кресле, вытянув ноги, поэтому нужно было старательно его обходить, чтобы не споткнуться. Черные волосы юноши падали на плечи. Их давно пора было подстричь. На подбородке проступила щетина. Да уж, он выглядел как настоящий «плохой парень», и Аннелия знала, что это нравилось многим девушкам. Должно быть, мать Филиппа была настоящей красавицей. Она умерла за четыре года до приезда Аннелии и Мины. По слухам, она упала с лестницы.

— Ты можешь пообещать мне, что будешь присматривать за девчонкой?! — прорычал Ксавьер, все еще сжимая ее руку.

Аннелия кивнула, пытаясь высвободиться из его хватки. Заметив ее жалкие потуги, муж ухмыльнулся и резко разжал пальцы, отчего женщина потеряла равновесие. Ей пришлось схватиться за стол, чтобы не упасть.

«И как только я могла подумать, что в его лице обрету защитника для себя и для Мины? Как я могла доверить ему нашу жизнь?»

Она все сделала неправильно. Как всегда. Отец был прав: она настоящая дура.