— Вы опоздали! — прикрикнул Лангтон на двух сыщиков. Он повернулся, чтобы закурить сигарету, и она увидела высокого стройного мужчину в белом хлопчатобумажном халате судебно-медицинской лаборатории. На его резко очерченном подбородке успела выступить синеватая щетина. У Лангтона был орлиный нос и пронзительные глаза, взгляд которых не всякий мог выдержать. Никто из детективов не стал оправдываться, и оба они повернулись к только что поставленной белой палатке. Лангтон глубоко вздохнул, затянулся и выпустил дым из ноздрей.

— А это возможно? — донесся до нее голос Льюиса, обратившегося к их шефу.

— Да. Но будьте бдительны. Этот тупица-прокурор хочет «повесить» дело, если мы не сможем ничего доказать. Уж он-то свое слово сдержит, и нам нужно поторопиться.

Взгляд Лангтона упал на Анну. Он в упор, без стеснения уставился на нее.

— Вы новый сержант?

— Да, сэр.

— Я был знаком с вашим отцом. Хороший был человек.

— Благодарю вас, — мягко откликнулась она.

Суперинтендант Джек Трэвис вышел в отставку два года назад, лишь затем, чтобы спустя всего шесть месяцев умереть от рака. Анна до сих пор болезненно переживала его потерю и не могла думать об отце без боли. Она обожала его — щедрого, любящего и всегда готового прийти на помощь. Ей было очень тяжело сознавать, что он ушел из мира до того, как дочь начала работать в полиции. Анна еще острее почувствовала утрату в эти дни, попав в отдел убийств, которому ее отец отдал немалую часть своей жизни. Коллеги дали ему прозвище Джек-нож за умение проходить сквозь грязь незапятнанным. И сейчас ей больше чем когда-либо хотелось сравниться с блестящим детективом Джеком Трэвисом.

Дым поплыл по воздуху от сигареты Лангтона, указавшего на палатку.

— По-моему, там может быть наш ангел, пропавшая девушка. — Он кивнул в сторону приоткрывшейся палатки и спросил Анну, обернувшись вполоборота: — Не желаете посмотреть?

Льюис и Баролли надели хлопчатобумажные халаты и бахилы, чтобы не заразиться в отравленной гниением атмосфере.

— У них мало масок, — пояснил Лангтон. Он порылся в картонной коробке и достал для Анны пакет с бумажной одеждой. — Одевайтесь и ступайте. — Он сдавил погашенный окурок и сунул его в карман.

Анна торопливо открыла пакет и достала хлопчатобумажный халат. Она натянула его поверх юбки и твидового жакета. Она балансировала то на одной, то на другой ноге, надевая бахилы поверх своих туфель на низком каблуке, и делала глубокие выдохи, чтобы отбить сильную вонь. Анна дышала через рот короткими резкими толчками, и они с шипением вырывались в воздух.

Кто-то из копов проворчал у нее за спиной:

— Что он здесь делает, ведь это же не его округ?

— Нет, но он хочет посмотреть, — пояснил ему другой. — Он взялся за этот «висяк» в Квиннз Парк. Ну и наглец, желал бы я знать, как он успел сюда примчаться? Да еще прихватил с собой двух болванов. И что он о себе мнит? Суперинтендант Хеджес должен заткнуться.

Когда Анна вошла в палатку, то вспомнила, о чем ей говорили: никакой тренинг не способен тебя подготовить. Тебе могут показать посмертные снимки, могут обсудить с тобой подробности вскрытия (она даже присутствовала при одном из них), но, пока ты не столкнешься с первым настоящим трупом, потрясения не будет. Ты просто не почувствуешь удар. И она хорошо запомнила слова: «Именно первый труп останется в твоем сознании до самого конца службы».

— По-вашему, это она? — услыхала Анна шепот Льюиса.

— Не исключено, — ответил Лангтон. — Тот же возраст, тот же цвет волос.

— Она пролежала здесь какое-то время. — Баролли с отвращением принюхался. — Однако труп в неплохом состоянии и никакого разложения нет. Этому способствовала плохая погода — ведь она была покрыта снегом, но вчера выдался странный день: около пятнадцати градусов тепла.

Пока Лангтон болтал со своими двумя детективами, Анна сделала еще несколько шагов в палатке по настилу из досок.

Лангтон прервал разговор на середине и пояснил Анне:

— Мы думаем, что это может быть студентка, пропавшая шесть недель назад. О ней сообщалось в СМИ, но до вскрытия ничего нельзя утверждать наверное. — Он снова повернулся к своим детективам, и вместо его фигуры перед глазами Анны замелькало какое-то пятно. Она видела, как шевелились его губы, и ей с трудом удавалось расслышать его слова. Но когда стоявшие впереди расступились, дав ей возможность поглядеть на труп, Анну чуть не стошнило. Она очутилась рядом с самым центром вони, которую усиливало замкнутое пространство палатки. Жертва лежала на спине, и ее длинные белокурые волосы разметались вокруг головы. Ее лицо раздулось, глаза опухли, и по ним ползали насекомые, откладывая личинки. Они вылезали из ноздрей и кормились у нее во рту, извиваясь и перекручиваясь лениво кишащей массой. На шее девушки было намотано что-то похожее на черный шарф, до того туго затянутый узлом, что шея распухла и утратила прежнюю форму. Руки жертвы были заломлены за спину, а тело слегка выгнуто. Ее топ задрался и поднялся над грудью, а короткая юбка вздернулась на животе. Ноги были широко расставлены, у девушки уцелела лишь одна туфля, а другая, босая нога немного приподнялась к бедру. Разодранные колени покрывали кровавые царапины, на которых копошились насекомые и личинки. У живота и талии их было еще больше — они гроздьями облепили хрупкое тело жертвы. Жуки и осы жужжали и над ее головой — раскормленные, алчные насекомые никак не могли насытиться падалью и, почуяв свежие запахи, вцепились в белые халаты сыщиков.

— Их слишком рано разбудила погода, — заметил Лангтон, смахнув муху с костюма.

Анна ощутила, что у нее начали подгибаться ноги. Она сделала глубокий выдох, стараясь не потерять сознания.

— Пойдемте отсюда.

Лангтон проследил, как его новая подчиненная, ковыляя, двинулась к выходу. Ей не терпелось покинуть палатку. Он хорошо знал, что случится в ближайшую минуту. Она добралась до дерева, остановилась, и ее вырвало. Желудок исторгал содержимое, а из глаз текли слезы.

Два других сыщика сняли белые хлопчатобумажные халаты и швырнули их в пустой бак.