– Для нас – да, – медленно проговорил Ивэн, глядя на скомканный шелк. – Но для него это, должно быть, имело смысл.

– И за все это время он не нашел возможности избавиться от улик? – Монк скривился. – Не мог же он забыть про них!

– А какое тут еще можно придумать объяснение? – беспомощно сказал сержант. – Нож-то здесь.

– Да… Только неизвестно, сам ли Персиваль его сюда положил. И почему мы не нашли его, когда искали драгоценности?

Ивэн покраснел.

– Ну, я не вынимал тогда ящик целиком и не заглядывал за него… как мне кажется. И боюсь, констебль тоже этого не делал. Честно говоря, я был убежден, что никаких драгоценностей тут быть не может… Да и серебряная ваза здесь не поместилась бы. – Джону было неловко.

Монк скорчил гримасу.

– Даже если бы вы туда заглянули, вы бы там ничего не нашли… полагаю. Я не знаю, Ивэн. Все это выглядит так… глупо! Да, Персиваль заносчив, груб, презирает окружающих, особенно женщин, у него водятся непонятного происхождения деньги, если судить по его гардеробу… Но он не дурак! Зачем бы он стал прятать такие улики у себя в комнате?

– Заносчив? – с надеждой переспросил сержант. – Может, он считал нас такими тупицами, что чувствовал себя в безопасности и ничего не боялся? Кстати, до сегодняшнего дня он имел для этого все основания.

– В том-то и дело, что боялся, – возразил инспектор, вспомнив бледное лицо и пот на лбу лакея. – Я говорил с ним и видел, как он напуган! Напуган до такой степени, что пытался утопить всех, кого мог, лишь бы выплыть самому: прачку, Келларда, даже Араминту.

– Я не знаю… – Ивэн недоумевающе покачал головой. – Но миссис Боден скажет нам, что это ее нож, а миссис Келлард подтвердит, что это… Как он называется?

– Пеньюар, – подсказал Монк.

– …что это пеньюар ее сестры. Мне думается, нам лучше доложить сэру Бэзилу о нашей находке.

– Да. – Уильям взял нож, снова завернул его в шелк и двинулся к дверям. Ивэн последовал за ним.

– Вы собираетесь арестовать его? – спросил сержант, когда они спускались по лестнице.

– Не уверен, что этих улик достаточно, – задумчиво сказал инспектор. – Их мог подбросить в комнату кто угодно, а чтобы хранить их у себя, нужно быть идиотом.

– Но они были достаточно хорошо спрятаны.

– Зачем вообще их хранить? – настаивал Монк. – Это глупо! Персиваль для этого слишком хитер.

– Тогда кто? – Возражения у Ивэна кончились, и он был слишком взволнован своей ужасной находкой. – Прачка? Вдруг она так ревновала, что не только убила Октавию, но еще и подбросила в отместку улики в комнату Персиваля?

На лестничной площадке, глядя на полицейских широко раскрытыми глазами, стояли Мэгги и Энни.

– Все в порядке, девушки, вы отлично справились с заданием. Спасибо, – сказал им Монк с вымученной улыбкой. – Можете возвращаться к своей обычной работе.

– Вы что-то нашли? – Энни во все глаза уставилась на шелковый сверток в его руке, лицо у девушки было бледное и испуганное. Мэгги с точно таким же выражением выглядывала из-за плеча подруги.

Лгать не имело смысла; они бы все равно скоро узнали.

– Да, – сказал Монк. – Мы нашли нож. А теперь беритесь за работу, а то за вас возьмется миссис Уиллис.

Имя экономки подействовало, как заклинание. Девушки кинулись за выбивалками для ковров и за метелками; их длинные серые юбки последний раз мелькнули в конце коридора и скрылись за углом.

Сэр Бэзил ожидал обоих полицейских за столом в кабинете. Он принял их немедленно. Поднял от бумаг сердитое лицо, сдвинул брови.

– Да?

Монк прикрыл за собой дверь.

– Мы нашли нож, сэр. И шелковую одежду – насколько я понимаю, пеньюар. Всё со следами крови.

Сэр Бэзил медленно выдохнул, но выражение его лица почти не изменилось.

– Понимаю. И где вы их нашли?

– За ящиком комода в комнате Персиваля, – ответил Монк, пристально глядя на него.

Если сэр Бэзил и был удивлен, то чувств своих постарался не выдавать. Его тяжелое лицо с коротким мясистым носом и морщинами по углам рта осталось внимательным и усталым. Поистине поразительно! Несколько недель его семья была погружена в скорбь и охвачена взаимными подозрениями. И вот наконец это бремя пало с плеч, и кто как не сэр Бэзил должен был ощутить неслыханное облегчение! Каким бы чопорным и заносчивым аристократом он ни был, он не мог не сознавать, что виновным может оказаться и муж его дочери. А ведь сэр Бэзил и Араминта (Монк не раз это замечал) были действительно привязаны друг к другу. Она единственная в семье унаследовала от отца властность, чувство собственного достоинства и несгибаемую волю. Хотя Уильям не мог судить об этом с полной уверенностью, поскольку никогда не видел вживую Октавию. Правда, было известно, что за ней водилась слабость к спиртному и что она слишком горячо любила своего мужа, если это, конечно, можно назвать слабостью. Не исключено, что именно сэр Бэзил и Араминта осуждали ее брак с Гарри Хэслеттом.

– Полагаю, вы собираетесь арестовать его? – Эту фразу даже трудно было назвать вопросом.

– Пока нет, – медленно проговорил Монк. – Тот факт, что нож и пеньюар были найдены в его комнате, еще ни о чем не говорит. Их могли и подкинуть.

– Что? – Лицо сэра Бэзила потемнело от гнева, он подался чуть вперед. Другой бы на его месте вскочил, но Мюидору не пристало вставать перед слугами и полицейскими, тем более что разницы между теми и другими он не видел. – Боже мой, чего же вы еще хотите? Нож, которым она была зарезана, и ее одежда найдены у лакея!