Человек в темном ночном лесу. Человек в комнате Маши. Человек, с которым столкнулся Афанасьев. Человек… Ден говорил, что в ночь, когда на него напали друзья Светы, возле моей машины отирался человек. Точно! Я тогда еще выходил посмотреть, но ничего не нашел. И они, эти друзья говорили, что их кто-то на Дена науськал. Везде человек, везде один. Но один и тот же ли?

Оценим круг пострадавших. Ден (ревнивый ухажер моей соседки), Маша (оборванное стремя), ваш покорный слуга (светошумовой патрон), мы все скопом (еле отбились, спасибо Агату), Алексей (тупой тяжелый предмет, предположительно, рука). Ах, да, еще вчерашний случай с Севой и хулиганами. Всем досталось. Но мне и Леше, как будто, мимоходом: просто оказались не там, где надо. Маша — та и вовсе могла погибнуть. Ден тоже лишь чудом не пострадал, спасло то, что не сопротивлялся. Сева… тот и вовсе, кажется, сам нарвался. Забавно, что после этого он в итоге оказался самым несчастным из всей компании. И вообще, эти трое слишком заняты своими амурными делами, чтобы просто посмотреть вокруг и понять, что над нами сгущаются тучи. Ох-ох… Но где же связь? Где цель, где мотив, где, в конце концов, объект? Может, я все это выдумал?

Маша. Она единственная, кто, возможно, как-то связан с этим неизвестным человеком. Она должна что-то знать, хоть что-нибудь из того, чего не знаем мы. Если, конечно, мое предположение верно, и все эти виденные нами таинственные лица — суть одно.

Интересно, а как Ирина оказалась в моей кровати?

— Любимый, ну сколько можно валяться? — в комнату заглянула Вера, и я поспешно запихнул мысли о светловолосой коллеге в самую дальнюю папку своего разума. — Я же знаю, ты давно не спишь.

— Откуда знаешь? — удивился я.

— А храпа не слышно.

— Ах ты… — я хотел было подняться и незамедлительно покарать супругу, столь нагло посягнувшую на мое величие, но передумал.

— Эх ты… Обломов, — разочарованно протянула Вера, наблюдая мои неуверенные бултыхания под одеялом. — На озеро пойдем?

— А завтрак?

— Завтрак ты уже проспал.

— Тогда на озеро…

По пути к водоему и во время купания в прохладной полуденной водице, Вера то и дело бросала на меня любопытствующие взгляды. Еще бы, мы ведь так и не договорили вчера, и все мои соображения остались невысказанными. Но сейчас, по здравом размышлении, я решил не бежать впереди паровоза и лишнего не болтать. Даже собственной жене. Информация имеет дурацкое свойство распространяться по самым, казалось бы, немыслимым каналам и источникам, даже против воли ее носителей. Однажды сказанное вслух не только перестает быть тайной для тех, кому сказали — оно имеет все шансы перестать быть тайной вообще. Особенно в столь людном месте, где так тонки стены и обильны кустарники.

Валяясь на пляже, я не переставал размышлять о том, как бы поделикатнее выпытать у Маши про ее недавнего посетителя. На Машу давно бы следовало обратить более пристальное внимание. Девушка она интересная и, что ни говори, довольно необычная. Все интриги в нашем тихом королевстве крутятся вокруг нее. Нужно разобраться, с ее ли ведома. Что мы вообще про нее знаем? Я — почти ничего. Вроде бы, родом она из Саратова, в Питере живет в общежитии. Общих знакомых у нас нет, справок не навести. Все сам, голубчик, все сам. Раз Денис догадался, что я видел их прошлой ночью под кустиками, наверняка Мария тоже смекнула. Или тот же Ден сказал. Можно попробовать подступиться к ней якобы насчет их шашней, а потом плавно перевести беседу в нужное мне русло. Попробуем после обеда, на сытый желудок я лучше соображаю.

Но, как оказалось, не у одного меня были планы на послеобеденное время. Не успел я выйти из столовой, как рядом оказался Денис.

— Прогуляемся?

— Почему нет, — я с некоторым сожалением посмотрел вслед удаляющейся Маше, но раз парень сам подошел, надо послушать, что он скажет.

Вообще, чем больше я узнавал Дениса, тем больше он мне нравился. Под легкомысленной внешностью повесы ихипстера скрывались довольно острый ум и определенная храбрость. То, как он повел себя в Свибловском парке, когда нас перехватили братки Патруля, внушало уважение. Да и вчерашняя история с десантом из кустов заставляла задуматься, что он не такой уж равнодушный эгоист, каким кажется или, по крайней мере, хочет казаться. Но общаться с ним все равно непросто, мне упорно кажется, что он считает меня старым.

Мы вышли на одну из аллей, которая вела к лодочной станции. После сытного обеда желающих покататься на аквабайках-катамаранах было немного, потому дорожка оказалась почти пустой.

— Ты еще не разговаривал с Севом? — спросил Ден.

— Нет. Я вообще его не видел с тех пор, как он отбыл с Афанасьевыми. А ты?

— Видел. Он поспал часа два потом снова уехал в больницу. Мне кажется, он нас избегает.

— Его можно понять. На его месте…

— Ты бы подумал, что мы с тобой в сговоре.

— В сговоре? — опешил я. — Вообще-то, я полагал…

— Он не знал, что там была Маша. Он думал, что я с Машей, до тех пор, пока не увидел тебя. С его стороны это выглядело так, будто мы с тобой переговаривались за кустами, а когда услышали драку, прибежали к нему на помощь. И, если раньше он не доверял мне, то теперь он не доверяет и тебе. Он считает, что ты на моей стороне.

— Эмм… Хм… Ну, да, получается, что так.

Ничего не скажешь, логично, блин. А я ведь размышлял вообще в другом направлении! Действительно, как стороннему наблюдателю могла прийти в голову мысль, что мы вчетвером так удачно пересечемся в одной точке! Севе подобная мысль и не пришла, о чем я не догадался. Вот тебе и Денис, вот тебе и хипстер! А Сева, значит, и меня записал в недоброжелатели.

— И теперь, — продолжил Ден. — Он думает, что его предали. И может сделать глупость.

— Глупость?

— Да, глупость. Я его знаю.

— Поясни?

— Севу не везет с женщинами, — я ожидал, что сейчас последует уже известная мне история про невесту, но ошибся. — Мы порой делили с ним девушек, и он всегда проигрывал. Как-то он предложил мне что-то вроде договора: если кому-то нравится девушка, он честно и сразу говорит об этом второму, и второй не претендует… Как у вас говорят, отваливает. С Машей получилось глупо: мы познакомились с ней одновременно и в первый же вечер сказали друг другу одно и то же. Это было еще в Петербурге, но с тех пор наш договор потерял всякий смысл, его никто не соблюдает.