— Ку-ку!

Правильно ли я оценила ситуацию?

— А, привет!

И он опять ушел на войну. Жестко. Мне вспомнились мои собственные пятнадцать лет. Время, когда на взрослых наплевать. Только из нас двоих взрослая теперь — именно я. С точки зрения Артура, по крайней мере. Мне кажется, у нас с ним одинаковые носы, копия папиного. Его огромные ноги свешиваются с матраса и… шевелятся!

Я буквально задохнулась от негодования. Флоранс не учила его отрываться от игры, когда с ним разговаривают, смотреть людям в глаза, здороваться? Без малейшей необходимости подняла с полу пару его вещей. Потом, потеряв самообладание, без лишних слов и предупреждений отключила компьютер.

На войне, как на войне.

— Ты спятила, я третью жизнь чуть было не выиграл! — взревел юный воин.

Отличный переход. Я объяснила ему, что жизнь у меня, например, всего лишь одна. И сводный брат тоже один. И я хочу с ним кое о чем поговорить…

— Ну, хоть ты не начинай парить…

Почему тоже? Вот в чем суть его проблем: мамаша все время лезет к нему общаться. Это ему осточертело. Артур больше не в состоянии ее выносить, точно так же, как и ее нового хахаля Дональда, этого урода, который воображает себя его отцом и только и мечтает заставить его работать. А еще Эдвина! О ней лучше не вспоминать…

— Кто такая Эдвина?

— Дочка Дональда, восьмилетняя дрянь… Безмозглая, избалованная, я ее ненавижу. У нее есть все, что она хочет, а у меня — ничего…

Когда я спросила его, чего же он хочет, ответ был ясным и четким:

— Не хочу больше жить в Лондоне. Не хочу больше видеть их рожи. Хочу жить с папой.

— Так ты за этим и приехал?

— Да…

— А мама твоя в курсе?

— Нет…

Я спрашиваю, как давно он уехал.

— Если кто-нибудь тебя спросит, скажи, что не знаешь.

— Короче, это бегство из дома?

— Называй, как хочешь…

— Флоранс, наверное, с ума сходит от беспокойства!

— Насрать.

— Надо бы ей позвонить.

— Да ни за что!

— Артур, ей надо позвонить, — говорю я с натиском, а сама думаю, что мне ее жаль, хотя и не очень-то ее люблю.

— Звони, если хочешь, я с ней разговаривать не буду! И с какой стати ты будешь ей звонить, насколько мне известно, вы никогда особенно не дружили…

Кто ему об этом сказал? Она, конечно. Может, стоило бы спросить меня, прежде чем что-либо утверждать? Это правда, что ввиду некоторых обстоятельств мы не можем слишком хорошо относиться друг к другу, но в то же время мы относимся друг к другу не так уж и безнадежно, не надо делать из мухи слона… В любом случае, Флоранс и мой отец, судя по всему, трактуют друг друга так плохо, что дальше некуда. Она не позволяет Артуру видеться с отцом, пока не будут улажены некие финансовые проблемы. Короче, по словам парня, они только и умеют, что драться из-за своих денег!

Картины прошлого наплывают друг на друга. Пока Артур рассказывает мне о своей жизни, я вижу его ребенком на руках Флоранс на острове Ре. Она называет его мой любимый мальчуган. А он ее — моя сладкая мамулечка. И обнимает ее за шею.

Я поинтересовалась, был ли компьютер подключен весь день?

— Конечно, я же в реальном времени играю!

Когда я напомнила о счете за телефон, он фыркнул:

— Не парься, я тебе возмещу убытки!

Легкий нокаут.

— А все эти банки, где ты их взял?

— Спустился и купил, где же еще!

— Но у тебя же нет ключа!

— А и я не запирал, включи голову, систер! Что на ужин?

Полный нокаут. Я чувствую, что обязательно надо будет позвонить завтра Флоранс. Иначе мне не восстановиться.

25 АВГУСТА, ПЯТНИЦА

Когда я уходила, Артур храпел как военнослужащий. Желания будить братца не было никакого, поэтому я выпила чашку кофе в бистро:

— С булочкой, пожалуйста.

Сил моих не хватает на диету. Выждала, пока останусь одна в рабочем кабинете, закрыла дверь и позвонила Флоранс. Мне казалось, я поступаю правильно! Сделала десять глубоких вдохов и набрала ее номер. Сколько же времени мы не разговаривали? Я волновалась так же, как при встрече с одним из моих бывших после бурной потасовки. Второй длинный гудок:

— Алло, добрый день.

— Это ты?

— Это я…

— Ты не могла позвонить раньше?

Бум-бум, ура! Атака по всем правилам…

— Я звоню, это уже немало! Я не обязана этого делать, между прочим! И потом, я же не знала, что ты не знала…

— Я требую, чтобы мой сын немедленно вернулся!

Она меня раздражает, она меня раз-дра-жа-ет своим трагично-угрожающим тоном…

— Ты можешь понять тревогу матери? — бросает она мне в лицо обвинение в бесчувственности.

— А ты что, понимала тревогу моей матери? — вырвалось у меня само собой.

Но для Флоранс это не аргумент.

— Пусть Артур немедленно возвращается, или я за ним приеду!