6 ДЕКАБРЯ, СРЕДА

Туфик принес вчера свой личный глиняный горшок тажин и все ингредиенты для приготовления курицы с картошкой, маслинами и маринованным лимоном… Настоящее объедение. С ума сойти, как он мастерски все приготовил. Пахло вкусно, было чудесно. Он подал мне свое блюдо, достойное четырех звезд, на подносе, попутно рассказывая о своей работе. Он делает ремонт в двенадцатом округе, рядом с Лионским вокзалом, в квартире пятидесятилетней сексуально озабоченной дамы, которая вертится вокруг него в шелковом пеньюаре и просит называть ее уменьшительным именем… А какое у нее уменьшительное имя? Бирнадетта! Акцент, с которым он произносит «Бирнадетта», смешит меня до слез. Мы вспомнили о святой Бернадетте Субиру. Он знает Лурд, его гроты, его Святую Деву. Он там работал.

— Только Бирнадетта Субиру красивее, чем моя клиентка Бирнадетта!

— Но не такая сексуальная! — заметила я.

Он как-то странно посмотрел на меня. Интересно, он мусульманин? Скорее всего да. Надо следить за тем, что я говорю…

7 ДЕКАБРЯ, ЧЕТВЕРГ

Мама позвонила из Иерусалима в состоянии экстаза, близкого к мистическому трансу. Какая удача, между прочим, что Жанна отправилась в паломничество как раз накануне аварии. Это чудо. Будь благословенна святая Симона, которая отдала ей билет Юбера, и слава в вышних Богу, который в милости своей ниспослал Юберу грипп! Если бы мне пришлось терпеть мою мамашу наряду с гипсом и прочим дерьмом, моя жизнь уж точно стала бы адом на земле…

А земли Жанна больше не касается даже кончиками пальцев ног. Вознесение Пресвятой Девы по сравнению с этим — просто чепуха. Я пришла в восторг, насколько хватило сил. Потом, когда запас восклицаний, ахов и охов у меня иссяк, я спросила, какая там погода. Все проклятия ада! Как я могла задать такой низменный вопрос? Даже если бы лило как из ведра, она бы этого не заметила! Моя мать идет по стопам Бога живого — я отдаю себе отчет в том, что происходит? Я не проронила ни слова насчет моих собственных стоп. Вернее, об их временном выходе из строя. Зачем? Чтобы пожаловаться? Чтобы она меня пожалела? Не хочу ни того, ни другого.

8 ДЕКАБРЯ, ПЯТНИЦА

Я предложила Туфику перейти на «ты». Он спросил, есть ли у меня родители. Я сказала, что они разведены уже двадцать лет, что мой отец скоро женится на женщине, о которой мне не хочется говорить, а моя мать сейчас путешествует (не уточняя где), и это, в принципе, удачно получилось… Засим последовал такой диалог:

ОН: А почему?

Я: Потому что иначе она захотела бы постоянно заботиться обо мне…

ОН: Ну и что? Это счастье, когда у тебя есть мама, которая про тебя заботится, когда ты болен! У меня мама нет, и папа тоже…

Я: Сочувствую, Туфик… Но когда ты с моей мамой познакомишься, ты меня поймешь..

ОН: Как я с ней познакомишься?

А действительно, как? Я ляпнула наугад, чтобы сменить тему. Почти засыпая, я вдруг вообразила себе официальную церемонию представления: познакомьтесь, Жанна — Туфик.

А потом то же самое в виде конфронтации Жанна — Туфик. Результат — до двух часов ночи не могла заснуть…

9 ДЕКАБРЯ, СУББОТА

Туфик пришел после одиннадцати. Я не могла больше рисовать, не могла даже читать и уж совсем не могла ни о чем думать. Я ждала звука его шагов, поворота ключа в замочной скважине. Пора мне самой на ноги становиться! Голова идет кругом. Не знаю, что со мной случилось, но я вдруг представила, как он занимается любовью со своей Бирнадеттой прямо на полу посреди банок с краской… Никак не могла выкинуть эту картину из головы. Когда он появился, я начала искать следы разврата на его лице. Он был вымотан и покрыт пылью, в качестве ужина принес половину пахнущего олифой батона и три старых сморщенных апельсина (клиентка ему отдала это сокровище, спасибо, Бирнадетта, жаль, что было несъедобно). Все магазины уже закрыты. Он извинялся так, словно в чем-то был виноват. Я спросила, не хочет ли он принять душ, он ответил, что помоется дома, спасибо. Оказалось, это клиентка его задержала, но не таким способом, который я себе напридумывала. Он поменял ей палас во всей квартире за один день — на девяноста квадратных метрах.

— Повезло твоей клиентке! Посмотри, на что мой палас похож, — вздохнула я.

Туфик опустил глаза в пол, потом поднял их на меня — они сияли. Он рассказал, что старуха-хозяйка купила материала в десять раз больше, чем надо. Осталось полно обрезков. И если я захочу, он их принесет, и завтра здесь будет новый палас!

Я: Бирнадетта никогда не согласится…

ОН: Конечно, согласится, она мне его даже предлагала!

Я: Предлагала постелить палас у меня?

ОН: Забрать его и делать с ним, что я хочу…

Я: Бесплатно?

ОН: За твоих прекрасных глаз!

Если бы я была здорова, бросилась бы ему на шею. На радостях даже забыла спросить, какого цвета палас. С моим везением он вполне может оказаться оранжевым или зелено-желтым. Наплевать. Хуже быть уже не может. Сегодня палас из кислой капусты ночует у меня последний раз. Да здравствует жизнь и сломанные ноги.

10 ДЕКАБРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ

Поднимаясь по лестнице со свернутым паласом на плече, словно шерп по склону горы, Туфик столкнулся с Бенжи.

— Вы стелите паласы? Мне тоже нужно, — обрадовался сосед.

Тут же состоялся обмен телефонами. Туфик рад до смерти. Если он приведет нового клиента, Дос Сантос ему простит десять процентов долга. Он сварил кофе, а потом принялся за работу. Я сидела как султанша посреди паласового океана. Туфик резал, раскатывал, клеил у моих ног. Он мастер — золотые руки. Чтобы положить палас под моей кроватью, он перенес меня на руках на диван. Палас, кстати, бежевый. Очень даже ничего. Туфик называет этот оттенок цветом Сахары.