— Благодарю вас, мой друг, вы предугадываете мои желания! Я только собиралась вас просить об этом. Ну а теперь покажите мне ваши апартаменты.

По ее словам, они понравились ей ничуть не меньше, чем сад. Большая зала, хорошо натопленная, украшенная фландрскими гобеленами и бархатными генуэзскими креслами, с монументальным камином и шестью большими окнами, была полна достоинства. Супружеская спальня, обитая алым узорчатым шелком, с постелью под белым балдахином и огромными восточными коврами устроила Марию во всех отношениях, и она с радостью в ней расположилась. Элен также не скрывала своего удовлетворения. Невзирая на детство, проведенное в бретонской башне, подверженной всем ветрам и зимним дождям, где удобств было немногим больше, чем в деревенском доме, она успела привыкнуть к мягким коврам под ногами, успокаивающему уюту бархатных штор и стенной обивки, к сытным обедам и ни с чем не сравнимому удовольствию от присутствия множества прислуги. В то же время грязный и зловонный Париж, несмотря на великолепие церквей и больших и маленьких дворцов, ничего не стоил в ее глазах по сравнению с воспоминаниями о дикой красоте равнин, покрытых цветущим вереском и утесником, искромсанных языками морских волн, временами столь бурных и бесконечно меняющих окраску. Поэтому Элен отдавала предпочтение сельским замкам, вроде Лезиньи или Люина. После аскетизма Шевреза Дампьер восхитил ее: за замком, садами и угодьями тщательно присматривал и ухаживал интендант Буаспийе.

— Здесь истинный рай, мадам, — призналась Элен герцогине, помогая ей стряхнуть дорожную пыль. — Мы будем часто приезжать сюда?

— Летом — несомненно. Я чувствую, что мне здесь очень понравится, но не забудь, что я собираюсь вернуться ко двору, в свои апартаменты в Лувре. Там мое место, и только там мне дышится легко, пусть Сена и полна всяких отбросов, которых никогда не знала эта чудесная речушка, — добавила она, указывая на Иветту, хорошо видную из окна.

— Но разве вы не счастливы? Опасность миновала, вы стали женой человека, которого любите!

Молния блеснула в синих глазах молодой женщины. Она задумалась на секунду, нанесла немного духов на кончик пальца, дотронулась им до шеи и мочек ушей, после чего улыбнулась своему отражению в зеркале:

— Я удовлетворена, Элен! Счастлива — слишком сильное слово в моем случае.

— Но вы хотя бы любите господина герцога?

— Я люблю его так же, как любила своего покойного супруга.

— И только?

— И только! В первый раз меня выдали замуж, не спросив моего мнения, во второй раз я практически заставила Шевреза жениться на мне. Но если в моей жизни были и есть приятные моменты, радующие мое тело, слишком многое поставлено на карту, и я вовсе не так представляю себе Любовь! Впрочем, — добавила она, пожав плечами, — я не уверена, что она существует где-то еще, кроме как в стихах пылких сочинителей. Мне казалось, что я испытываю это чувство, когда король был моим явным другом, навещал меня постоянно, когда я была в большей степени королевой, чем его бедная инфанта. Как же билось мое сердце, когда он приближался ко мне!

— Но, может, то было лишь тщеславие — властительный король у ваших ног! Любовь не терпит примесей в чувствах.

— Быть может, ты права! Однако же я страдала и все еще страдаю от того, как он поступил со мной! И я непременно должна отомстить!

Девушка промолчала. К чему спорить? Утверждать, что в Марии говорит лишь уязвленная гордость? Она никогда не признается в этом.

Несколько дней спустя Мальвиль прибыл в Дампьер вместе с гонцом, который двое суток дожидался его в Париже. Он привез письмо от мсье де Бассомпьера к Шеврезу, а в его глазах светилось воспоминание о том, что он видел и с чем расстался не без сожалений. Он все еще ощущал в ноздрях запах пороха, так что новые владения Марии он окинул лишь рассеянным взглядом. Пока супруг читал послание от своего кузена, Мария захотела узнать больше.

— Черт побери, Мальвиль, вам нечего мне рассказать? Ну, что вы тут стоите как вкопанный, точно меня и вовсе не существует! Вы видели короля?

— Издали, госпожа герцогиня. Всего лишь издали! Он был так поглощен осаждаемым им городом Руайаном! Никогда прежде мне не доводилось видеть, чтобы монарх с таким пылом предавался военным занятиям. У него просто не было времени меня принять. У нас положительно великий король, мадам!

Мария начала терять самообладание:

— Возможно, но постарайтесь вспомнить о том, что отнюдь не ради этой потрясающей новости я просила вас проделать добрых триста лье пути туда и обратно. Что с моим письмом?

— Мсье де Бассомпьер любезно согласился взять все на себя и настоятельно советовал мне не искать встречи с Его Величеством, который, кстати сказать, был уже в курсе вашего брака благодаря записке, которую принцесса де Конти прислала мсье де Бассомпьеру, который, разумеется…

— Тут же поспешил выложить эту новость нашему государю! Что за осел! Не мог попридержать язык до тех пор, пока я сама все не расскажу? И как была воспринята новость?

— Хуже некуда! — проворчал Шеврез, закончивший читать письмо. — Бассомпьер пишет, что король рассердился так, что ему, де Шомбергу и юному Ла Валету с трудом удалось его успокоить, напомнив ему о некоторых моих прежних заслугах. Бассомпьер пишет также, что королю удалось поднять боевой дух армии, проведя рекогносцировку прямо с бруствера траншеи, несмотря на свистящие вокруг пули. Он ни разу не пригнул голову. Этот подвиг поднял королю настроение, но я буду вынужден покинуть вас, дорогая.

— Что вы такое говорите? — пробормотала молодая женщина, бледнея при мысли о будущем, которое нарисовало ей воображение. — Он хочет, чтобы вы оставили меня?

— Что вы выдумываете! Церковь благословила нас, насколько мне известно. Нет, Бассомпьер полагает, что Его Величество скорее простит, если я сам отправлюсь просить за вас.

— За меня? — возмутилась Мария. — А вас это как будто не касается?

— Конечно, касается, но Бассомпьер уверяет, что король будет рад меня видеть. Мне стоит выехать немедленно. Тем временем наши друзья постараются подготовить его к моему приезду.

— А мне что делать? Я так хочу поехать вместе с вами! — с внезапным пылом заявила она.

— Что вы станете делать в войсках? К тому же не думаю, что ваше присутствие будет приятно…

Замечание было жестоким, и Мария смерила супруга презрительным взглядом.

— Очевидно, и вам тоже! Вы похожи на старую полковую лошадь, заслышавшую звук трубы! Вы только и мечтаете о том, чтобы, заперев меня в своем доме, отправиться к вашему господину и вновь вдохнуть запах пороха.

— Не стану отрицать. Я военный человек. Полагаю, вам было это известно. К тому же мне казалось, что вам не терпится вновь занять ваше место подле королевы?