— Даже когда он меня оскорбляет?

— Прежде чем говорить об оскорблениях, мадам, вам следовало бы лучше потрудиться не провоцировать их и помнить о том, что герцог де Шеврез и вы находились в Англии с целью проследить за удачным началом королевского брака, а также точным исполнением условий брачного договора.

Однако же вы не только ничего не делали, но, вместо того чтобы демонстрировать пример высокой добродетели католицизма…

— Теперь вы меня оскорбляете, Ваше Преосвященство! — воскликнула Мария, побледнев от гнева. — Впрочем, мне известно, как вы отзываетесь обо мне в своих письмах к кузену. В Вестминстере ходили об этом слухи. Как бы то ни было, на короля Карла они не повлияли, и, раз уж вы так любите читать письма, советую вам прочесть то, в котором он заверяет своего французского кузена в уважении и дружеских чувствах, которые он питает ко мне!

— Я читал его, отлично зная, кем оно подсказано. С тех пор как умер старый король Яков, в Лондоне правит отнюдь не Карл I, но Джордж Вильерс, герцог Бекингэм и ваш большой друг, Мадам!

— Здесь, во всяком случае, корона действительно находится на голове нашего государя Людовика, и он ни на что подобное не намекал.

— Вам напрямую, возможно, но он считает вас и мсье де Шевреза виновными в бедах, которые постигли дочь Франции. Возможно, мы вновь пошлем туда вашего супруга, чтобы побудить англичан к более точному соблюдению брачного договора, пока войска не вступили в разговор!

— Война? — в ужасе воскликнула Мария. — Вы собираетесь воевать?

— Вас это не касается, мадам. И если герцогу де Шеврезу придется уехать, то он уедет без вас! Позвольте откланяться, госпожа герцогиня.

И не успела Мария прийти в себя от удивления, как высокая фигура кардинала в красном одеянии мелькнула уже на лестнице, ведущей к королеве-матери, а в ушах молодой женщины все еще звучало эхо его презрительного голоса, его резких слов. Этот человек стал ее открытым врагом, и, к несчастью для нее, его могущество постоянно росло. Мария решила, что позднее обдумает это с должным вниманием. Пора было узнать, как поживает Анна Австрийская.

Войдя в прекрасные апартаменты, о которых так сокрушалась королева-мать, с окнами на фонтаны парка, Марии, хорошо их знавшей, показалось, что она попала в чужую страну. В приемной не было более ни шевалье де Жара, ни Пютанжа, ни Ла Порта (он ушел в армию), порхавших из комнаты в комнату! Их место заняли люди, которых она никогда прежде не видела, с лицами, которым неведомы были улыбки. Герцогине трудно было представить, что могло ожидать ее здесь дальше.

Королева в своем Большом кабинете играла в шахматы с одной из фрейлин. В одном углу вышивала, нацепив на нос очки, донья Эстефания, в другом — кучка фрейлин старалась зевать как можно элегантнее, в третьем — мадам де Лануа, придворная дама, читала небольшую книжицу в кожаном переплете с золотым тиснением. Атмосфера была спокойной, скорее на грани скуки, поэтому, услышав о приходе подруги, Анна порывисто встала, и ее лицо осветилось радостью:

— Моя козочка! Наконец-то! Я уж и не мечтала вас больше увидеть!

— Неужели королева так плохо меня знает? Разве я могла остаться в Англии, где солнце сердито прячется большую часть времени! К тому же к дождю добавилась чума! Поистине чудесное королевство, я так хорошо понимаю тех его обитателей, которые все время смотрят по эту сторону Ла-Манша.

— Это было действительно так уж неприятно? — кислым голосом спросила мадам де Лануа. — А вот до нас дошли слухи, что вы неплохо проводили там время. Чего нельзя сказать — увы! — о нашей принцессе Генриетте-Марии. Она, похоже, очень несчастна.

— Слухи, подобные тем, на которые вы намекаете, всегда содержат преувеличения, это касается и меня, и королевской семьи… Король Карл радостно встретил свою юную супругу. Возникшие сложности вызваны лишь различием религий, и виноваты в этом политики. Возможно, они удовлетворились недостаточными гарантиями!

— Вы хотите сказать, король и господин кардинал? Ваши обвинения высоко метят!

— Не дай бог мне осмелиться на такую дерзость! Однако для благополучия мадам Генриетты, возможно, будет полезно вновь пригласить английских послов, чтобы уточнить некоторые положения. Уверяю вас, они преисполнены добрыми намерениями!

— Послы? Надеюсь, не этот Бекингэм?

При упоминании этого имени Анна Австрийская зарделась, и Мария, втайне обрадовавшись этому волнению, решила, что наступило время прекратить глупую схватку с этой Лануа, казавшейся ей лживой и скрытной. Внезапно подоспела нежданная помощь — дама, игравшая с королевой в шахматы — хорошенькая, живая брюнетка с хитрыми искорками в глазах, — вдруг заговорила:

— Какой скучный разговор, и что нам за дело до всяких договоров? Вместо того чтобы нападать на мадам де Шеврез по поводу, вовсе к ней не относящемуся, было бы любопытно и для королевы, и для всех нас послушать про английский двор, свадебные торжества, тамошнюю моду и людей, составляющих окружение нашей принцессы!

Аплодисменты стали ответом на предложение новой фрейлины, ответственной за туалет королевы, назначенной вместо мадам де Верней. Это была маркиза дю Фаржи, урожденная Мадлен де Силли де Ла Рошпо. Ее супруг, Шарль д'Анжен, занимал в то время пост (деликатнейший!) французского посла в Мадриде, и для Марии она не была чужой, поскольку приходилась золовкой ее соседке, знаменитой маркизе де Рамбуйе, в доме которой они несколько раз встречались. Нельзя сказать, однако, что Мария ей симпатизировала, подозревая в пристрастии к интригам и неуемной любви к роскоши. На самом же деле, хотя она и не осознавала этого, неприязнь Марии была вызвана их сходством.