(англ. Charles Dickens) -- выдающийся английский романист.
Обширны и грандіозны были приготовленія на вилл Розъ, въ Елафамъ-Райз, въ жилищ мистера Гетльтона (весьма зажиточнаго маклера) и велика была тревога его интересной семьи, когда приблизился день затяннаго ею домашняго спектакля, «подготовлявшагося нсколько мсяцевъ». Вся эта семейка была помшана на домашнихъ представленіяхъ. Домъ, обыкновенно такой чистый и аккуратный, принялъ въ то время такой хаотическій видъ, точно его, по мткому выраженію самого хозяина, «повыбросали изъ окошекъ». Большая столовая, лишенная своей мебели и украшеній, превратилась въ мсто свалки кулисъ, проводовъ, лампъ, мостовъ, облаковъ, грома и молніи, фестоновъ и цвтовъ, кинжаловъ, рапиръ и всякаго иного театральнаго скарба, именуемаго на театральномъ жаргон бутафорскими принадлежностями. Спальни были загромождены декораціями, а кухня была занята плотниками. Репетиціи происходили черезъ день по вечерамъ въ гостиной, и каждый диванъ въ дом былъ боле или мене поврежденъ но милости старанія и усердія, съ какими мистеръ Семпроній Гетльтонъ и миссъ Люцина репетировали сцену удушенія въ «Отелло», такъ какъ эта драма должна была составить первое отдленіе вечерняго спектакля.
— Если мы попрактикуемся еще немножко, то я увренъ, что пьеса сойдетъ у насъ превосходно, говорилъ мистеръ Семпроній своей «драматической трупп» посл сто-пятидесятой репетиціи. Въ виду маленькаго неудобства, сопряженнаго съ принятіемъ на его счетъ всхъ расходовъ по спектаклю, онъ самымъ любезнымъ образомъ былъ единодушно избранъ актерами-любителями въ дирижеры. Эвансъ, — продолжалъ мистеръ Гетльтонъ младшій, повернувшись къ высокому, сухопарому, блдному молодому человку съ длинными бакенбардами, — Эвансъ, вы играете Родриго безподобно.
— Безподобно! — подхватили три миссъ Гетльтонъ, потому что мистеръ Эвансъ былъ признанъ «душкой» всми его товарками по сцен. Онъ былъ ужасно интересенъ и обладалъ такими красивыми бакенбардами, не говоря уже о его способности писать стихи въ альбомы и играть на флейт!
— Однако по-моему, — прибавилъ дирижеръ, — вамъ еще не совсмъ удается… паденіе… въ сцен поединка, гд вы… того…
— Это очень трудно, — задумчиво отвтилъ мистеръ Эвансъ;- послднее время я для навыка падалъ много разъ у себя въ контор, только всегда больно ушибался. Падать мн приходится, какъ вамъ извстно, навзничь, а при этомъ непремнно треснешься затылкомъ.
— А вы остерегайтесь, чтобъ не повалить кулисъ, — сказалъ мистеръ Гетльтонъ старшій, который былъ назначенъ суфлеромъ.
— О, не бойтесь! — подхватилъ Эвансъ съ крайне самодовольнымъ видомъ. — Я буду падать головой за сцену, такъ что не надлаю никакой бды.
— Но за то, — воскликнулъ дирижеръ, потирая отъ удовольствія руки, — мы произведемъ большой фуроръ въ «Мазаніелло». Гарлей поетъ въ немъ восхитительно.
Вс поддержали этотъ лестный отзывъ. Мистеръ Гарлей улыбался и посматривалъ глуповато, что было совсмъ не въ диковину; потомъ онъ принялся мурлыкать: «Смотрите, какъ утро сіяетъ роскошно» и вдругъ покраснлъ, какъ рыбацкій колпакъ, который примривалъ себ на голову.
— Прикинемъ-ка, — продолжалъ дирижеръ, считая по пальцамъ. — У насъ будетъ три пляшущихъ крестьянки, кром Фенеллы, и четыре рыбака. Прибавимъ сюда еще нашего лакея Тома; онъ можетъ надть мои парусинные брюки, клтчатую рубашку Боба, красный ночной колпакъ и въ этомъ одяніи сойдетъ за пятаго рыбака. Въ хорахъ мы, конечно, можемъ пть за кулисами, а въ сцен на площади расхаживать въ плащахъ и тому подобномъ. Когда же вспыхнетъ бунтъ, то нашъ Томъ, размахивая киркой, долженъ выбгать на сцену съ одной стороны и скрываться по другую сторону, повторяя этотъ маневръ какъ можно быстре. Эффектъ получится электрическій, точно бунтовщиковъ великое множество. А въ сцен изверженія вулкана мы станемъ жечь красный бенгальскій огонь, кидать на полъ мдные подносы и производить всяческій грохотъ — тогда наврно выйдетъ отлично.
— Конечно! Конечно! — дружно подхватили вс актеры, а мистеръ Семпроній Гетльтонъ убжалъ стремглавъ отмывать съ лица сажу отъ жженой пробки и распоряжаться постановкой декорацій, хотя и расписанныхъ кистью диллетанта, но тмъ не мене восхитительныхъ.
Миссисъ Гетльтонъ была добрая, покладистая, простодушная женщина, которая нжно любила мужа и дтей; она имла только три антипатіи. На первомъ мст у ней стояла естественная непріязнь ко всмъ двицамъ-невстамъ, кром собственныхъ дочекъ; на второмъ — боязнь всего, что можетъ показаться смшнымъ, и наконецъ, — какъ неизбжное слдствіе этого чувства — страхъ, почти ужасъ передъ нкоей мисси Джозефъ Портеръ, ея сосдкой, жившей черезъ дорогу. Впрочемъ вс простодушные обитатели Клафама и его окрестностей трепетали передъ скандаломъ и насмшкою, а потому заискивали въ миссисъ Джозефъ Портеръ, ухаживали за ней, льстили и ублажали ее на вс лады.
— Все это пустяки, мама, — говорила однажды миссъ Эмма Портеръ своей почтенной родительниц, стараясь скрыть точившую ее досаду. Если-бъ Гетльтонъ и предложилъ мн участвовать въ ихъ спектакл, то я уврена, что ни вы, ни папа не позволили бы мн выставлять себя такимъ образомъ на показъ.
— Я и не ожидала ничего иного отъ твоего чуткаго пониманія приличій, — замтила мать, — и мн пріятно, Эмма, что ты такъ мтко охарактеризовала ихъ затю.
Между тмъ не дальше недли тому назадъ та же миссъ Портеръ четыре дня кряду парадировала за прилавкомъ на благотворительномъ базар передъ всми врноподданными ея королевскаго величества, пожелавшими заплатить шиллингъ, чтобъ полюбоваться, какъ нсколько десятковъ двицъ кокетничаютъ съ незнакомыми мужчинами, играя въ торговлю.
— Смотри! — воскликнула миссисъ Портеръ, выглядывая изъ окошка. — Вонъ къ Гетльтонамъ тащутъ два говяжьихъ сска и цлый окорокъ ветчины, — очевидно для сандвичей; а Томасъ, кондитеръ, говоритъ, что ему заказано до полусотни тортовъ, кром бланманже и желе. Нтъ, представь себ только этихъ миссъ Гетльтонъ въ театральныхъ костюмахъ!
— Умора да и только! — подхватила миссъ Портеръ съ ненатуральнымъ смхомъ.
— Погоди, однако, ужъ я сдлаю такъ, что солоно имъ придется ихъ затя! — сказала ея мать и безотлагательно отправилась исполнять свое человколюбивое намреніе.