Таковъ былъ ходъ идей и чувствъ въ Александре ; эти идеи и чувства сказали решительное действіе на его политику. Александръ былъ прекрасный цветокъ, но тепличный, не успевшій акклиматизироваться, онъ роскошно цвелъ при хорошей погоде, наполняя окружающую среду благоуханіемъ, но когда подула буря, настало столь обычное русское ненастье; этотъ цветокъ завяль и опустился. Эта исторія внутренней, нравственной жизни повторилась и въ политической деятельности Александра, къ каковой мы теперь переходимъ.

Безумнымъ восторгомъ было втречено вступленіе на престолъ Александра со стороны петербургскаго общества, которое объясняется нездоровымъ состоя-

ніемъ его въ предшествовавшее царствованіе. Восторгъ этотъ по донесеніямъ тогдашнихъ иностранныхъ пословъ въ Петербурге выражался отчасти въ очень комичныхъ формахъ. На улицахъ столицы появлялись запрещенные костюми, высокіе сапоги съ отворотами, упряжь, экипажи и т. д. Зубовъ на другой вечеръ по смерти императора Павла устроилъ въ своемъ доме попойку, на которую явился во всемъ запрещенномъ, во фраке, въ жилете изъ трехцветной матеріи и т. п. и началъ метать банкъ, недавно запрещенный. Понятно, какое впечатленіе долженъ былъ произвести новый императоръ на столь взволнованное общество; это было нечто еще не виданное въ Россіи. Молодой государь, которому только что пошелъ 24-ый годъ, являлся на улицахъ столицы безъ свиты, не носилъ никакихъ украшеній, даже часовъ, при встрече съ подданными довольствовался только поклонами, жилъ очень скромно, впередъ назначая себе известную сумму денегъ, и если расходовалъ ее, жилъ въ долгъ. Съ первыхъ минутъ царствованія онъ спешилъ резко заявить свою программу, направленіе деятельности; на это направленіе указывалъ уже манифестъ 12 го марта о вступленіи на престолъ. Въ манифесте было заявлено, что новый императоръ будетъ управлять ,,Богомъ порученнымъ престоломъ и народомъ по законамъ и по сердцу своей великой бабки“; а имя Екатерины еще оставалось символомъ либеральныхъ и гуманныхъ идей. Это направленіе заявлено было целымъ потокомъ новыхъ указовъ, полившимся съ первыхъ дней новаго царствованія. Все эти указы были направлены въ одну сторону, все они торопливо заметали следы, оставленные прошедшимъ царствованіемъ, каждый изъ нихъ отменяетъ какое нибудь стесненіе, заглаживаетъ память о какомъ нибудь насиліи. Трудно даже перечислить рядъ этихъ указовъ изданныхъ въ первые 3 — 4 месяца царствованія; приведемъ главные изъ нихъ, чтобы показать характеръ новаго правительства. Возстановлена была жалованная грамота городамъ и дворянамъ; возвращены права военнымъ и гражданскимъ чиновникамъ, лишившимся ихъ по приговору военнаго суда или по указу въ минувшее царствованіе; такихъ чиновниковъ, оставленныхъ съ лишеніемъ правъ, безъ возможности воротиться на службу, было свыше десяти тысячъ; разрешенъ былъ свободный выездъ русскихъ людей въ чужіе края, какъ и въездъ иностранцевъ въ Россію; открыты частныя типографіи, разрешенъ свободный вывозъ русскихъ произведеній заграницу. Тайная Экспедиція, т. е. тайная полиція, учрежденная Екатериной была закрыта, наконецъ, строжайше запрещена пытка, которая несмотря на запрещеніе ее въ прошедшее царствованіе, еще практиковалась въ тогдашнихъ русскихъ судахъ; мелочныя стесненія, касавшіяся частныхъ отношеніи домашняго быта пали сами

собой безъ особыхъ указовъ. Въ личныхъ беседахъ,. какъ въ письмахъ, изъ которыхъ некоторыя были тогда напечатаны, императоръ также ясно выражалъ свою программу или цель, какую онъ поставилъ для своей деятельности, цель эта состояла во водвореніи строгаго закона на место царившаго прежде произвола. Эта мысль высказана была довольно резко въ ответег какой далъ императоръ на просьбу княгини Голицыной, о чемъ то недозволенномъ закономъ. Въ просьбе было заявлено, что государь выше закона, императоръ ответилъ, что онъ не признаетъ ка земле никакой власти, которая не вытекаетъ изъ закона. Согласно съ заявленнымъ направленіемъ, государя окружали люди, которые могли вести дела въ этомъ направленіи; то были все представители образованнаго дворянства, стоявшіе на высоте идей своего времени. Эти люди, давно уже знакомые Александру, разбросанные по разнымъ местамъ въ царствовапіе Павла, теперь призваны помогать новому государю; это были Новосильцевъ, графъ Кочубей, графъ Строгановъ и полякъ князь Адамъ Чарторійскій. Это были сыновья образованныхъ вельможъ, блиставшихъ при дворе Екатерины: Кочубей былъ племянникъ Безбородко, Строгановъ сьшъ того Строганова, который былъ вліятельнымъ лицомъ при Екатерине, Новосильцевъ его близкій родственникъ. Все это былъ народъ, воспитанный въ томъ же самомъ духе, въ какомъ воспи-танъ былъ самъ государь; учителемъ Строганова, напр, былъ французъ Роскъ, республиканецъ, действовавшій

9

при конвенте и создавшій известный республиканский календарь. У этихъ людей былъ одинъ политическій идеалъ — это государственное устройство Англіи, съ которымъ успели близко познакомиться Кочубей и Новосильцевъ, живя въ той стране. Они и составили тесный кружокъ, съ которымъ новый императоръ началъ тяжелую преобразовательную работу. Не занимая сначала никакого оффиціальнаго положенія, эти люди собирались по вечерамъ въ кабинете Александра и здесь обсуждали преобразовательный меры; учрежденія и законы, которыми ознаменовались первые годы царствованія, все были выработаны въ этомъ тесномъ кружке, въ этомъ неоффиціалвномъ комитете, надъ которымъ очень много емеялись въ тогдашнемъ петербургскомъ обществе. Самъ государь въ шутку давалъ ему республиканское названіе, звалъ его ,,Комитетомъ Общественнаго Блага“. Въ этомъ неоффиціальномъ комитете съ поспешностыо, понятной при тогдашнемъ настроеніи Александра и были затронуты одновременно самые разнообразные политическіе вопросы: о реформахъ управленія, о перестройке соціальныхъ отношеній, о распространеніи просвещенія, о составленіи новаго кодекса и т. д. Прежде всего занялись устройствомъ управленія, именно центральлаго. Какъ мы знаемъ, центральное управление оста-

лось нетронутымъ вопросомъ въ царствованіе Екатерины; это царствованіе еще более его разстроило; въ центре дела вели коллегіи подъ руководствомъ Сената — законодательная, судебнаго и наблюдающая учрежденія; при Сенате действовалъ со значеніемъ блюстителя закона и представителя дйствующей власти генералъ-прокуроръ. Сенатъ и коллегіи постепенно теряли свое первоначальное значеніе въ продолженіе ХІІІ в. благодаря господству лицъ надъ учрежденіями и законами. Генералъ-прокуроръ велъ все дела внутренней политики; за Сенатомъ и коллегіями остались текущія дела. Все важные вопросы законодательнаго свойства разсматривались въ тесномъ кружке, который составился изъ лицъ, призванныхъ къ тому императрицей. Благодаря этому господству лицъ, Сенатъ и коллегіи превратились въ послушныя орудія личной воли. Надо было создать стройный механизмъ высшая центральная управленія, основанный на точныхъ и твердыхъ законахъ. Такова была первая задача, надъ которой работалъ неоффиціальный комитетъ. Следствіемъ этихъ первыхъ работъ была первая попытка устройства центральная управленія; она выразилась прежде всего въ новомъ законодательномъ учрежденіи, какимъ сталъ непременный государственный советъ. Этотъ советъ, составившійся изъ 12 членовъ получилъ названіе высшая законодательнаго места; каждый новый законъ долженъ былъ здесь обсуждаться.

— 23 —

Учрежденіе законодательнаго совета должно было изменить прежнее значеніе Сената; теперь Сенатъ былъ преобразованъ, онъ сталъ высшей судебной инстанціей и учрежденіемъ, руководящимъ всемъ управленіемъ ; Сенату принадлежалъ контроль надъ всемн подчиненными местами и наблюденіе за государственными доходами и расходами. Отдельныя отрасли администраціи распределены были теперь между министерствами, которыя заменили старыя коллегіи; эти министерства указомъ 1802 г. учреждено было 8: между ними мы видимъ новое ведомство, которое не существовало въ русской центральной администраціи XVIII в. — министерство народнаго просвещенія.

При введеніи всехъ этихъ реформъ естественно долженъ былъ возникнуть вопросъ, составлявшей тогда больное место въ нашемъ общественномъ порядке: мы говоримъ о крепостномъ праве. Императоръ вступилъ на престолъ съ твердымъ намереніемъ такъ или иначе развязать это дело; на первое время онъ ограничился мыслью о необходимости определенія закономъ повинностей крестьянъ въ пользу землевладельца. Лагарпъ, какъ и практическіе тогдашніе деятели администраціи, пугались радикальнаго решенія крепостнаго вопроса; самъ Новосильцевъ, старшій изъ названныхъ сотрудниковъ Александра, былъ того мненія, что къ этому делу необходимо подойти исподволь, и вести его съ большой постепенностью, съ большой осторож-ностыо. Но другіе сотрудники не разделяли такой робости; они думали, что къ этому вопросу надо приступать прямо и решительно. Кочубей, напр., на заседаніи оффиціальнаго комитета, высказалъ мненіе, что постепенное и медленное веденіе дела только распространить агитацію въ помещичьей среде, что всего лучше разомъ развязать узелъ. Чарторійскій и Строгановъ были того же мненія. Чарторійскій напр., говорилъ, что крепостное право такъ ужасно само по себе, что ни иередъ чемъ не следуетъ остановиться, чтобы уничтожить его и эти толки выразились въ целомъ ряде законовъ, произведшихъ сильное впечатленіе на дворянское общество. Самый интересный изъ законовъ о крестьянахъ несомненно изданный 26-го февраля 1803 г., такъ наз. законъ о вольныхъ хлебопашцахъ. Законъ этотъ предоставлялъ землевладельцамъ право отпускать на волю своихъ крестьянъ целыми обществами или отдельными семействами съ землей, па условіяхъ, на которыхъ согласятся обе стороны, т. е. по добровольному соглашенію ; вышедшіе на волю такимъ образомъ крестьяне не причислялись къ государственнымъ крестьянамъ, но составляли особый классъ вольныхъ хлебопашцевъ. Законъ 26-го февраля былъ первымъ решителышмъ приступомъ къ разрешенію крепостного вопроса; онъ вместе съ темъ ноказалъ дворянскому обществу, что разрешеніе это не далеко; понятно, какъ должно было вол-

ловаться это общество, такъ неожиданно почуявъ Приближеніе развязки, которой оно боялось уже въ XVIII в. Таковы были преобразовательный работы первыхъ летъ царствованія Александра; оне страдали многими недостатками, прежде всего оне были торопливы; ловыя учрежденія, новые законы недостаточно обдумывались, плохо разрабатывались и очень мало сообразовались между собой. Это понятно, если обратить вниманіе на характеръ вождей этого новаго движенія, на государя и его сотрудниковъ. Все это были люди вооруженные обильнымъ запасомъ либеральныхъ идей, но обладавшіе слабымъ знакомствомъ съ этой действительностыо, въ которую они призваны были внести новыя начала.